– Между прочим, храм Христа Спасителя тоже построен на бывшем кладбище. Когда рыли котлован для закладки фундамента здания, наткнулись на многочисленные кости, которые лежали слоями толщиной в несколько метров. Хорошее место для храма выбрали, да?
– А кто выбирал? – вступила в разговор Алекса.
– Император Николай Первый. Помазанник Божий, как считали тогда. – Я поднял фужер. – Хочу сказать одно – не стоит доверять всяческим суевериям.
– Подожди, Ренат. Но ведь храм Христа Спасителя снесли в тридцатые годы. По приказу Сталина, – разгорячилась Алекса, – может быть, это как-то связано с бывшим кладбищем?
– Никакой связи нет. Возле Киевского вокзала на нынешней Большой Дорогомиловской – недалеко отсюда, кстати, – стоял второй по величине храм Москвы – Явления Господня. Стоял на ровном чистом месте, не на кладбище. Его тоже снесли. Но в отличие от храма Христа Спасителя восстанавливать не стали. Видите, как бывает.
Я поворошил палкой угольки в мангале.
– У людей весьма странное отношение к человеческим костям – одних останков они опасаются, другим фрагментам тел поклоняются. Я имею в виду святые мощи. Это две крайности – в реальности во всем должна быть золотая середина.
– Это как?
– Кости есть кости – в них нет ничего опасного и ничего полезного. Вот стоит в музее скелет мамонта или остов синего кита. И что?.. Это всего лишь музейные экспонаты. Алекса, помнишь, мы в Музее изобразительных искусств имени Пушкина видели женскую голову в Египетском зале? Согласитесь, будет глупо, если кто-нибудь начнет на нее молиться и верить, что сейчас произойдет чудо.
– А во что тогда должны верить люди? – спросила Мари.
– В здравый смысл, в логику. Все в нашем мире построено на этом правиле.
Мари простонала:
– Как, опять?
Она приехала в Москву из небольшого городка на юге России. Ее завоевание столицы происходило по стандартной схеме – учеба в ВУЗе, работа в небольшой фирме на рядовых должностях, потом долгий путь по карьерной лестнице.
Каждый раз, приходя к нам в гости, она подробно рассказывала о перипетиях своей жизни. Часто я прерывал ее на полуслове, уточняя некоторые подробности. Например, такие как:
– Начальнице сколько лет? Как у нее в личной жизни? Как она выглядит? Да, она будет стараться тебя выжить из коллектива.
Позже, когда эти нерадостные прогнозы сбывались и Мари пыталась выяснить причину такой прозорливости, мне приходилось давать объяснения:
– А как ты хотела? Ты самая молодая и красивая девушка в коллективе, все мужское внимание достается тебе. У начальницы полная катастрофа в личной жизни, и на твоем фоне она выглядит, мягко говоря, невыигрышно. Естественно, у нее найдется масса претензий к тому, как ты выполняешь свои рабочие обязанности. Все логично.
Потом Мари сменила место работы, проблемы стали другими, но до конца не исчезли. Я по-прежнему объяснял ей:
– А как ты хотела? Ты самая молодая и красивая девушка в коллективе, шеф-мужчина с тебя глаз не сводит. Ну и что, что он женат? Все равно он будет пытаться намекнуть тебе на свое особое расположение. Уже начал действовать? Все логично.
Не выдержав, Мари призналась:
– Меня уже бесит это твое «все логично»!
– А что, разве я ошибаюсь?
– В том-то и дело, что нет. Это раздражает вдвойне.
– Я здесь не виноват. Ты описываешь стандартные человеческие ситуации, когда определенные типажи людей ведут себя предсказуемо. Чем быстрее ты научишься распознавать эти схемы, тем меньше ты будешь удивляться и тем больше проблем ты избежишь.
Постепенно Мари освоила правила игры взрослой жизни. Теперь она, задавая вопросы, уже заранее расставляла нужные акценты:
– А это логично, что на меня, самого молодого сотрудника фирмы, пытаются спихнуть всю лишнюю работу в офисе? Нет, я все понимаю, конечно, но это уже достало.
Я успокаивающе хлопал ее по плечу:
– Добро пожаловать в реальный мир. Это только в сказке Белоснежка сидит в домике, а семь гномов вкалывают на шахте.
Алекса не выдержала такой несправедливости:
– Белоснежка не просто сидит в доме! Она готовит еду для семи мужиков. Пусть они и маленькие, но их семь человек! И еще она убирает за ними во всем доме.
– Подожди, не нападай так, – я начал вспоминать давно виденный диснеевский мультик, – там же ей вроде помогали разные животные?
– Да, белочки, суслики, птички и даже олененок, – наперебой заговорили девушки.
– Ну вот, я же говорил, сказка. А чем все там кончается, не помните?
– Гномики ушли на работу, Белоснежка осталась дома. Пришла злая ведьма, подсунула ей отравленное яблоко. Белоснежка откусила его и заснула. Потом ее поцеловал влюбленный принц и она ожила.
– А зачем ведьма отравила Белоснежку? – спросил я.
– У колдуньи было зеркальце, в которое она спрашивала: «Я ль на свете всех белее и румяней, красивее». Зеркало ответило, что есть на свете Белоснежка – королева красоты в этой сказке. Ведьма взяла, да и отравила ее.
– Логично, – согласился я, – в реальной жизни такое происходит сплошь и рядом. Если убрать поющих и работающих зверушек, получается стандартная криминальная драма.
Лилюля, услышав эту историю, невесело улыбнулась:
– Почему в нашу жизнь из сказок перетекает только самое плохое, а все хорошее так и остается в сказках?
