Как мы меняемся (и десять причин, почему это так сложно) - [35]

Ее вера восстановлена, надежда снова в строю. Мэри вернулась.

Консервация в нежелании меняться

Когда вы отказываетесь от изменений, как Мэри, вы не только застреваете на одном месте, столкнувшись с мощными сдерживающими силами; вы одновременно стараетесь сберечь свои движущие силы. Другими словами, нельзя рассматривать стремление оставить все как есть только как негативное последствие экзистенциальной тревоги. Это также жест веры и надежды, поскольку он охраняет то, что вас беспокоит: способность вершить судьбу. Такая схема может показаться очень запутанной, но смиритесь, это важный момент.

Выбирая статус-кво, вы решаете защитить надежду от разочарования. И это не пассивность и бездействие, как часто считают, а поступок. Не капитуляция, а стратегическое отступление. В основе решения ничего не менять по большей части лежит стремление сохранить надежду и защитить ту часть себя, которая отвечает за написание истории вашей жизни. Таким образом, нежелание перемен – это свидетельство заботы о себе, возможно в форме протеста, и совершенно точно, как и в случае с Мэри, шаг на пути к восстановлению, способ возобновить ресурсы, которые потребуются для решения проблем.

Состояние, когда вы находитесь между желаемым и действительным, в точке встречи движущих и сдерживающих сил, динамичное. Это означает, что, даже если вы внешне незыблемы как скала в своем нежелании меняться, вы все же двигаетесь. Что-то продолжает толкать вверх. Вы как пресловутый сорняк, стремящийся к солнцу сквозь трещину в сопротивляющемся асфальте.

Иными словами, силовое поле редко бывает статичным, застывшим в сопротивлении без движения. Все мы живые существа, стремление расти заложено в нас природой, и, чтобы полностью остановить эту тенденцию, понадобится разрушительный удар отчаяния. В большинстве случаев, даже когда все кажется безнадежным, надежда мощно толкает нас вперед.

Но не стоит думать, что надежда вечно бьет ключом. Надеяться – это не значит верить в сказки, в возможность пройти под радугой или встретить единорога. Да, в каком-то смысле родник надежды неиссякаем. Но иногда она слаба и не в силах бороться с мощным влиянием отчаяния; она может быть сильной, но недостаточной, чтобы перебороть страх. И такое состояние может сохраняться долго. Именно из-за вечного присутствия источников огорчения и страха важно найти, где скрывается надежда.

Надежда – там, где меньше всего ожидаешь ее встретить

Подумайте об экзистенциальной тревоге. Она появляется, когда надежда пытается пробиться сквозь сдерживающую стену осознания единоличной ответственности. Другими словами, тревога – результат движения вперед, несмотря на попытки сознания представить вас беспомощным. Это свидетельство вашей стойкости и борьбы. Тревога не возникает без надежды, подобно тому, как не бывает мышечной боли без тренировок.

Не поймите меня неправильно: волнение от осознания ответственности, дополненное ощущением беспомощности, может привести вас в замешательство. Когда сдерживающие силы перевешивают, заполняя собой большую часть силового поля, тревога приближается к критической отметке. Но беспокойство – это не результат беспомощности. Это следствие столкновения движущей силы надежды и порожденной ею противодействующей силы осознания ответственности. Те же взаимоотношения «и… и» справедливы и для тех случаев, когда вы ощущаете беспомощность.

Бессилие в стремлении заполучить желаемое означает, что какая-то часть вас еще старается и движется к намеченной цели. Да, вы можете чувствовать себя загнанным в угол, но только оттого, что надеетесь измениться и не сдаетесь. Другими словами, ощущение беспомощности – не признак отсутствия надежды, а свидетельство, что вы потеряли веру в возможность осуществить задуманное. Бессилие рождается оттого, что вы пытаетесь двигаться вперед, несмотря на мощное влияние разочарования. Великий русский композитор и диссидент Дмитрий Шостакович отразил эту мысль, написав: «Когда человек в отчаянии, это значит, что он еще во что-то верит»[84].

Предположение, что статус-кво – это динамичное состояние, призванное сохранить надежду, возвращает нас к надоедливому контрфактуальному мышлению.

С мыслями «что, если…» вы представляете себе альтернативные варианты развития будущего, и все это жутко напоминает надежду. На самом деле это сдержанная, ограниченная надежда: ваша вера в способность самостоятельно действовать повреждена, поэтому надеетесь вы только наполовину.

Особенно примечательны два типа контрфактуального мышления. Первый вариант – обвинять себя: «Если бы у меня хватило смелости поговорить с начальником, я бы уже получил повышение». Второй – сетовать на обстоятельства, неподвластные вашему контролю: «Если бы шеф не был таким придурком, новая должность была бы у меня в кармане».

Сосредоточившись на том, что можно было бы сделать по-другому, вы также допускаете, что мир своенравен, недоброжелателен, полон лишений и не отвечает на ваши попытки достичь глубоких, убедительных изменений. Таким образом, обвиняя себя, вы открываете альтернативный путь к этой мучительной и беспощадной точке зрения. Обдумывая свое поведение по модели «что, если» в поисках правильного решения в прошлом, вы сохраняете надежду, что когда-нибудь сможете изменить себя – что легче представить, чем преобразование окружающего мира. Это отражение классического поведения детей, которые предпочитают стыд невыносимой мысли, что родители не защищают их, если не сказать хуже. Но я убежден, что и взрослые, пережив глубокие разочарования, тоже занимают подобную позицию. Уверен, это основная причина того, что Мэри погрузилась в контрфактуальные мысли «что, если»: осознание, что источники всех неудач неподвластны ее контролю и что все вместе они формируют непролазные и губительные джунгли, погрузило бы ее в глубокое отчаяние.