Как мы бомбили Америку - [3]

— Прикинь, ночью оттуда вылезет крыса и отъест тебе башку! — пошутил Юкка.

Мне было не до шуток. Кто мог гарантировать, что из этой чёртовой дыры и вправду не появится крыса и не сожрёт меня, пока я буду спать? Эта дыра пугала меня, но неприятности приходят не оттуда, откуда ждёшь.

Этажом выше жили девицы, две блондинистые немки-близняшки и аппетитная китаянка. Откуда такая информация? Рассказал рыжий ирландец, спящий на нижней койке. Мы бросили сумки и двинули в город на поиски работы.

До центра Манхэттэна мы добрались с трудом. Если в Нью-Йорке ты сел в поезд, идущий по красной ветке, это гарантирует, что он вдруг не свернёт на зелёную. Кроме того, некоторые станции поезда проезжают без остановок. Так что к вони и холоду, добавляются ещё и элементы ориентирования в подземелье. Игра на выживание всего за полтора доллара. Мы выиграли, вышли среди небоскрёбов Уолл-стрит.

Мы стояли среди толкающихся клерков, а каждая открывшаяся дверь обдавала волной ледяного кондиционированного воздуха. Мы застыли, задрав головы, насколько позволяла шея, заворожённые сверкающими фольговыми верхушками рукотворных айсбергов. Небоскрёбы 30-х напоминают вертикальные бруски алебастра, украшенные железом и стеклом.

Если сравнить полуостров Манхэттэн с кораблём, а здания с командой, то самые рослые громилы сбились в кучу на носу и по центру, в районе Парка. Остальной город застроен восьми-десяти этажными домами из кирпича тёмного, приятного глазу, цвета. Колонны с капителями — цветами лотоса подпирают тяжёлые скульптурные фризы, каменная резьба карнизов, стягивает стены, разноцветные керамические венки обрамляют окна, бронзовые зелёные совы гнездятся под крышами, острые шпили сверкают, стальные ястребы водостоков готовы сорваться при виде добычи. Сразу видно — строили люди, уверенные в собственном бессмертии. Особенно горделиво стояли башни «Близнецы». Братья-рыцари, охраняющие залив, а заодно и весь Западный мир…

Стоя у подножия двух башен, мы чувствовали себя припечатанными ими на веки. У нас возникла дерзкая мечта — устроиться туда мойщиками окон. Полировать до блеска эти стеклянные латы, пока за которыми подписываются контракты, решаются чьи-то судьбы, происходит любовная игра. Но в газетах таких объявлений не было. В них вообще ничего путного не предлагалось. По крайней мере для нас. Требовались только девочки-сиделки или выгуливальщики собак за копеечную плату. Поужинали в Чайна-тауне.

Домой вернулись уже в темноте. В животах переваривался рис, залитый пивом Чинтао. Подходя к дверям, мы остановились, чего-то не хватало. Напротив тускло светилась алкогольная лавка.

Я дал суровому мужику очередную сотню и получил девяносто с мелочью сдачи и здоровенную бутыль кислого калифорнийского шабли. Документа, подтверждающего мое двадцатиоднолетие, мужик не спросил. Мифы рушились на глазах. Подхватив бутыль за горлышко, как гранату, мы направились штурмовать немок и аппетитную китаянку.

Немецкие близняшки и аппетитная китаянка

В общей гостиной собрались немногочисленные обитатели хостела, сползшиеся из города после жаркого дня. Здесь был ирландец Шон, ожидающий получить по знакомству работу вышибалы в баре одного из «Близнецов», парочка смурных персон незапоминающегося пола и, конечно же, две одинаковых немецких крестьянки и китайская пампушка. Они оказались и вправду загляденье: после трудового дня тевтонки готовили ужин, а азиатская лентяйка развалилась на диване. Я грохнул на стол шабли, компания оживилась.

По ходу выпивки языки у всех стали развязываться и атмосфера заметно потеплела. Оказалось, что немки работают бэби-ситтерами на Манхэттене, а китаянка ни черта не делает, просто торчит в городе, пока не решит отчалить к родственникам в Денвер. Мы рассказали, что не можем найти работу, никто ничего посоветовать не смог.

— А я не знала, что русские бывают темноволосыми, — китаянка придвинулась ко мне. Её крепкая, напористая грудь упёрлась в моё плечо. Я промычал:

— Таких, как я в России мало, я необычный, — китаянка возбуждала во мне интерес! Очень даже возбуждала. Но в тот вечер шабли особенно сильно ударило в голову. Хотелось спать. Тяжёлый день, восьмичасовая разница во времени, жара… Я приобнял девчонку. Тем временем Юкка перешёл к решительным действиям.

— Красивая татуировка, — он провёл пальцем по сердечку на плече одной из близняшек.

— У меня такая же, — хихикнула другая.

— Вот как, а где?

— Показать?

— Валяй.

Немка увлекла Юкку в санузел. Сестричка последовала за ней. Шон пьяно присвистнул:

— Русский сукин сын!

Китаянка навалилась на меня всем телом и глубоко поцеловала. От сонливости я не сразу среагировал, но быстро включился и с наслаждением ответил на поцелуй. Тем временем щёлкнула задвижка сортира, и оттуда донеслась характерная возня. Строители явно сэкономили на звукоизоляции.

— Укуси меня, — услышал я Юккин английский из-за стенки и полез китаянке под майку. Юкку вскрикнул, видать, вместо одной немецкой челюсти его цапнули сразу две.

— А теперь ударь меня и скажи «красная свинья»! — потребовал Юкку. Немки пьяно рассмеялись, но выкрикнули что-то на своём сексуальном языке. Раздались звуки пощёчин.