Как карта ляжет - [14]

– Что-то дурно мне, – прошептала она.

Муж подхватил ее на руки и понес в спальню.

– Любовь моя, тебе нужно отдохнуть, лечь спать пораньше.

Не понимая, что происходит, Марья обвила шею мужчины и смотрела на его изменившееся лицо. Никогда в жизни, ни до замужества, ни после, Александр не брал ее на руки, не носил так заботливо, прижимая к груди.

Опустив жену на кровать, он стянул с ее ног обувь и стал целовать ступни.

– Не смею тебя больше беспокоить, голубка моя.

Глядя округлившимися от удивления глазами, Марья спросила:

– Пойдешь дальше науками заниматься?

– Вижу, на самом деле тебе дурно, Марья, – засмеялся муж. – С чего это я наукой заниматься буду? Я и читать-то особо не умею, ты у нас обученная, зачем оно мне?

– Ступай, ступай, – махнула она рукой и, дождавшись, когда мужчина скроется за дверью, вскочила с кровати и подбежала к зеркалу.

На нее смотрела молодая, ухоженная барышня. Марья едва узнала в отражении себя. Она уже давно привыкла не обращать внимания на внешность, от тревог и забот лицо покрылось паутиной глубоких морщин. Волосы заплетала в тугую косу, платье простое одевала. А здесь все было иначе. На нее смотрела прелестная особа с чудесными завитками, обрамляющими лоб. Губы алые, лицо чистое, ни единой морщинки, разве что в уголках губ. А платье! Какое чудесное платье! Как она сразу его не заметила?

– Что же это творится? И мебель переставлена в доме, да и сам дом словно тот и не тот одновременно?

Она озиралась по сторонам. Окна были по другую сторону. Да и сама комната изменилась. Где те серые и мрачные ткани, которые любил муж? В их доме никогда не было ничего лишнего. Он не любил цветов, ваз, избытка картин. Это отвлекало его ум от работы. А что теперь? Какие нежные, розовые занавески на окнах! А стены? Они словно исписаны прекрасными цветами. Вазочки, статуэтки, салфеточки! Как же Марья обо всем этом мечтала, но муж был против – не смела перечить.

Вдруг услышала детский плач.

Откуда в их доме дети?

Марья вышла из комнаты и пошла на звук. Открыла дверь и увидела детскую кроватку, в которой сидело ангелоподобное создание, девочка лет пяти‒шести.

– Маменька! – протянула к Марье свои ручонки девчушка. – Маменька, поцелуй меня поскорее, мне приснился страшный сон.

Недолго думая, женщина села на край кровати и обняла девочку, окунулась лицом в ее золотистые кудри и стала целовать, гладить ее лобик, словно соскучилась, не видевши много лет.

– Что ж ты встала, душа моя, – прошептал Александр. – Я бы сам ее уложил. Тебе отдохнуть нужно.

Прошло два месяца. Марья жила как в сказке. С удивлением она принимала все перемены в доме. С восторгом и радостью. Александр стал совсем другим, совершенно противоположным по характеру и поведению. В жене и дочке души не чаял. Вот только от его глубокого ума не осталось и следа. Марья обнаружила, что сама гораздо грамотнее и умнее мужа. Да в этом ли счастье?

Вечером, возвращаясь с прогулки под ручку с мужем, она глянула в зеркало и увидела, как-то помутнело, подернулось пеленой.

– Иди, я сейчас, – сказала она и подошла к золоченой раме.

И вдруг увидела прежнюю комнату. Перед зеркалом Александр. Не нынешний, прежний. Строгий, умный, с глубокими залысинами. Словно поседел за это время, постарел.

– Вернись ко мне, Марья. Мне плохо, – прошептал, глядя сквозь нее.

В груди что-то екнуло и сжалось. Марья посмотрела на мужа, а потом развернулась и ушла прочь. Жизнь превращается в рай, когда тебя любят.

Мы говорим

Алёна Иванкова

«Они за нами следят!

Они видели тебя голым.

Они слышали твои тайны.

Оглянись…»

– Послушай, они сбрендили. Ты только послушай, – возмущалась пятиэтажка по кличке Дюжина.

– Да не слышу я твоих людей. НЕ СЛЫ-ШУ. У меня тут свой галдёж сторис, – гаркнул ей дом, что стоял по улице Тучина 13.

– Ну Туч. Она бросила двухлетнюю малышку, – уже обиженно протянула сердобольная.

– И что? Это же человеческий детёныш, а не твой. Чего распереживалась? – посмотрел Туч на неё окнами, полными безразличия.

– Она целую неделю одна, в пустой квартире. Представляешь, обоями питается. Я так и так стараюсь усилить шум её проползов да пробегов, чтобы соседи услыхали. А они, походу, оглохли. Но и малышка совсем некрикливая попалась. Подойдёт с чашечкой к унитазу, попьёт оттуда воды и дальше конструктор собирать. – чуть ли не рыдая рассказывала Дюжина, у которой пробудился материнский инстинкт.

– У меня в доме вообще происходит что-то странное, – влез в их разговор Неб. Он получил своё имя за почти небоскрёбный рост и стремление к неизведанному.

– Рассказывай, не томи, – заинтересовался Туч.

– Парень из тридцать второй по дому ходит в маске и резиновых перчатках. Ещё б скафандр надел. Дверь фигнёй пшикает, а она пятнами покрывается. Аллергия у неё на это средство. Фыркает постоянно, чихает, а до него лишь скрипы и шорохи доносятся. Бесит он её, пальцы ему прижать пытается. Ещё и мусор постоянно выносит, огромными пакетами. Прям огромными. Где он его берет? Ума не приложу, – увлечённо рассказывал Неб, не заметив, что Дюжина обиделась и совсем не слушает.

– О, на тему мусора. У меня тоже есть какой-то прибацнутый тип. Такой весь интеллигент, в очочках, а мусор выбрасывает прям в окно. Хотя мне его жаль, он так бедно живёт. Но почему в окно? Он же на первом живёт. Непонятно.