Как готовили предателей: Начальник политической контрразведки свидетельствует... - [20]

Дело в том, что Волкогонов задумал писать биографию Сталина еще в 1987 году и в тот период обратился в КГБ с просьбой о работе над архивными сталинскими материалами. Но в архивах Лубянки их не было — все они хранились в ЦК КПСС, в партийных архивах. Поэтому Волкогонову был дан отрицательный ответ. Тогда Дмитрий Васильевич попросил поискать книги о Сталине, изданные за рубежом, в библиотеке КГБ. Нашли около двадцати таких книг, разумеется на русском языке, и Волкогонов взял домой объемистую пачку томов.

О том, что Волкогонов начал работать над биографией Сталина, знал Николай Николаевич Яковлев, и он посоветовал Волкогонову ознакомиться с шеститомной работой англичанина Дойчера, который на Западе считался одним из ведущих специалистов по сталинской тематике. Этот шеститомник Яковлев, прекрасно владевший английским, лично перевел на русский язык, проделав поистине колоссальную работу. И ксерокопию перевода передал Волкогонову, не посвятив его в происхождение перевода, а тот и не интересовался этим.

Столь подробно рассказываю об этом случае, поскольку в нем отразился, так сказать, свой, профессиональный, гамбургский счет между двумя крупнейшими историками нашего времени. Дело в том, что вслед за выходом биографии Сталина, написанной Волкогоновым и, кстати, существенно отличавшейся от того замысла, с каким автор приступал к этой теме (время-то уже было иным, постперестроечным!), увидел свет и однотомник Дойчера, подготовленный Н. Н. Яковлевым. И если сопоставить книгу Волкогонова о Сталине с исследованием Дойчера, то нетрудно убедиться в концептуальном совпадении этих работ.

Однако Дмитрий Васильевич при жизни так и не узнал о том, что его хитро «подставил» не кто иной, как Николай Николаевич Яковлев, который, передавая Волкогонову ксерокопию переведенного им шеститомника Дойчера, оказывается, уже договорился с одним из издательств об издании дойчеровского однотомника. А уж что именно включить в однотомник, историк Яковлев знал прекрасно, поскольку профессионально «чувствовал» историка Волкогонова.

Этот частный и, казалось бы, не имеющий отношения к теме власовцев эпизод, тем не менее важен для понимания того, как глубоко «пахал» Николай Николаевич Яковлев, принимаясь за тот или иной исторический труд. Ведь на то, чтобы самостоятельно перевести шеститомник Дойчера, мог отважиться далеко не каждый ученый-историк. С такой же основательностью подошел он и к изданию множества хранившихся в архивах КГБ материалов по теме «Власов и власовцы». А итогом этой огромной работы стало научное исследование, посвященное весьма важной и сложной, противоречивой исторической теме, которая сегодня, когда в России и вокруг нее вновь идет схватка добра и зла, снова становится особенно актуальной» [Конец цитаты.]

* * *

Если говорить о Великой Отечественной и Второй мировой войнах, то нельзя, конечно, обойти молчанием роль наших союзников в этих событиях.

«… Если мы увидим, что Германия выигрывает войну, нам следует помогать России, а если Россия будет выигрывать, нам следует помогать Германии, и пусть они убивают как можно больше», — так говорил в 1941 году будущий президент США, бывший в ту пору еще сенатором, Гарри Трумэн. И хотя реальный в том времени президент США Франклин Рузвельт, а также британский премьер Уинстон Черчилль все-таки пошли на создание антигитлеровской коалиции и сделали в итоге немало для победы над фашистской Германией, точка зрения Трумэна как будто незримо присутствовала во внутренней канве событий, связанных с ними. Чем иначе можно объяснить затяжку с открытием второго фронта? Да, мы получали от союзников оружие, боевую технику, продовольствие. (Хотя ленд-лиз коснулся СССР лишь в ноябре 1941-го. То есть в самое критическое время, когда наши войска терпели поражения, они оставались без помощи союзников. Все лето и большую часть осени первого года войны.)

Но мы не имели поддержки военной силой и сражались с Германией один на один. Вот письмо Рузвельта Черчиллю 3 апреля 1942 года: «Ваш и мой народ требуют создания второго фронта, чтобы снять бремя с русских. Наши народы не могут не видеть, что русские убивают немцев, а также уничтожают вражеского снаряжения больше, чем США и Великобритания, вместе взятые». До середины 1944 года на советско-германском фронте действовали от 62 до 70 процентов сухопутных войск Германии, а на фронтах англо-американских войск — от 1 до 2 процентов.

«Второй фронт», правда, открывали — но то в Греции, то в Италии, то еще где-то, а почему? Ответ в духе того, что сформулировал Трумэн, просто напрашивается. Корни этого ответа уходят в глубь веков, и никакие прикрытия — определения типа «царская Россия», «коммунистическая Россия», «криминальная Россия» — принимать всерьез невозможно. Даже нацизм казался Англии и США предпочтительнее коммунизма — вспомним, как эти страны поощряли Гитлера, как укрепили его в Мюнхене, как развязали Гитлеру руки и позволили захватить многие государства в Европе. Все это делалось только лишь потому, что фюрер объявил себя борцом с коммунизмом. Оплотом же коммунизма была Россия, и именно как будущего разрушителя нашей страны Гитлера всячески поощряли. Нашими союзниками Англия, Франция и США стали только тогда, когда успели понять опасность господства фашизма в мире. Им пора было спасти себя, а для этого — поддержать нас, потому что без нас они войну бы не выиграли.