Как Гитлер пришел в власти: Германский фашизм и монополии - [10]

Через несколько дней пятеро членов руководящего комитета ДАГТ во главе с Дрекслером прислали Гитлеру, к его собственному удивлению, открытку с уведомлением, что он принят в их партию. Как и положено платному осведомителю, он запросил разрешения у своего начальника. «Прошу господина капитана, — писал Гитлер Майр\ 3 октября 1919 г., — разрешить мне вступить в этот ферайн или партию»⁹. Он явно надеялся отличиться этим среди своих коллег-шпиков и постарался убедить Майра в полезности дрекслеровской организации.

Майр приказал Гитлеру стать членом ДАП, а затем добиться кооптации в ее руководящий комитет. Одновременно Майр направил в эту партию и другого однокашника Гитлера по рейхсверовским курсам — Германа Эссера, считавшегося ловким журналистом, а также еще несколько военнослужащих рейхсвера. Среди них был и бывший фельдфебель той части, в которой некогда служил Гитлер, — Макс Аманн, ставший впоследствии управляющим делами НСДАП. Получив задание «взять на буксир» пока еще весьма жалкую партию, пришельцы образовали в ней наиболее активную фракцию «солдат-фронтовиков».

Так Гитлера в качестве заурядного шпика военной инстанции, действовавшей на баварском земельном уровне, «подкинули» той самой партии, которой позже было суждено оказаться неразрывно связанной с его именем. Рьяно выполнявший свои служебные обязанности и обладавший непомерным честолюбием, Гитлер сразу продвинулся в руководящий комитет ДАП и возглавил в нем отдел вербовки новых членов. На поприще деятельности в ДАП он вполне угодил своим начальникам, добившись того, чего так давно жаждал для себя лично, — ораторской славы хотя бы в этом пока еще узком кругу.

Идеи, с которыми выступал здесь Гитлер, родились вовсе не в его голове. Они были вложены ему (как и другим «фронтовикам» в ДАП) рейхсверовским начальством в связи с планами государственного переворота, который готовился Каппом и вступившей с ним в заговор военщиной. В сентябре 1919 г. эти планы уже приняли свою окончательную форму. Они исходили из того, что ожидаемую с опасением «вторую волну» революции следует упредить вооруженным разгромом рабочего движения и восстановлением монархии. Заговорщики спешили: главное их орудие — армия подлежала в ближайшие месяцы сокращению по Версальскому договору до 100 тыс. человек и державы-победительницы на различных конференциях требовали роспуска военизированных гражданских организаций «самообороны» и прочих реакционных вспомогательных формирований.

Кто именно стоял за этими планами путча, видно из следующего факта. Самый деятельный из реакционеров и в то же время самый могущественный рурский промышленник Гуго Стиннес вел активную переписку с Каппом, а директора почти всех крупных банков («Дойче банк», «Дрезднер банк», «Коммерц-унд дисконтобанк», «Берлинер хандельсгезельшафт», «Национальбанк», «Миттельдойче кредитбанк»), как сказано в одном случайно уцелевшем документе, «относились к этому предприятию (т. е. готовившемуся путчу, — В. Р.) весьма благосклонно» ¹⁰.

При обсуждении своих планов и программ эти закулисные вдохновители государственного переворота, а также сами путчисты задавались, в частности, вопросом: как ввести в действие «все решительные силы порядка» (иначе говоря, всех сторонников контрреволюции), чтобы помочь «диктатуре, которая должна быть чисто буржуазной» заполучить «доверие народа»? Придя к выводу, что существующие правые партии не способны обеспечить будущему диктаторскому режиму массовую политическую базу, а потому с ними не стоит и связываться, они сочли необходимым помочь приобрести большее влияние на массы тем контрреволюционным организациям, которые еще не дискредитировали себя и действовали «современными» средствами¹'.

К таким новоявленным организациям принадлежала ДАП, усиленная теперь «солдатами-фронтовиками». В соответствии с этой концепцией капитан Майр (тоже переписывавшийся с Каппом и несомненно посвященный в его планы) приказал своим людям в дрекслеровской партии перейти в пропагандистское наступление.

Проведя зимой 1919/20 г. ряд открытых собраний, ДАП решила устроить 24 февраля 1920 г. — всего за 18 дней до начала путча! — большой митинг с целью обнародовать свою программу, незадолго до того подготовленную Дрек-слером, Федером и «солдатами-фронтовиками». Не надеясь собственными силами заполнить зал, вмещавший более тысячи человек, главари ДАП пригласили в качестве «приманки» одного известного в Мюнхене антисемита, которому поручили сделать доклад о так называемом еврейском вопросе.

После его выступления Гитлер, старавшийся привлечь к себе всеобщее внимание как провозвестник «национальной идеи», зачитал новую программу партии. Этот документ, известный под названием «25 пунктов», представлял собой винегрет из националистических лозунгов и анти-капиталистических обещаний. Первые три пункта были направлены против Версальского договора и провозглашали выдвигавшийся шовинистическо-реваншистскими силами лозунг создания «великой Германии» и германской колониальной империи. В пунктах 4 — 8-м, в полном созвучии с настроениями участников этого антисемитского сборища, евреям отказывалось в каких-либо гражданских правах. За двумя сформулированными в самых общих словах промежуточными пунктами насчет подлежащих первоочередному обеспечению «интересов всего общества» следовали восемь пунктов с расплывчатыми социальными требованиями, рассчитанными в первую очередь на постоянных посетителей националистических собраний из средних слоев. Здесь снова шла речь об «уничтожении процентного рабства», о немедленной конфискации крупных универсальных магазинов и предоставлении их в дешевую аренду лицам, занимающимся мелким промыслом, о «беспощадной борьбе» с ростовщиками и спекулянтами и т. п. Некоторые требования (например, о национализации трестов или «об участии в прибылях крупных предприятий») были демагогически нацелены на привлечение промышленных рабочих. В остальных пунктах ДАП, через десять дней переименовавшая себя в «национал-социалистскую немецкую рабочую партию» (НСДАП), требовала народного образования, ориентированного на «мышление в государственном духе», введения всеобщей воинской повинности, ликвидации буржуазной свободы печати, организации сословных и профессиональных палат и, наконец, «создания в рейхе сильной государственной власти»