Как делаются деньги? - [76]
MV = ΣpQ, где
M – номинальное количество денег в обращении,
V – скорость обращения денег,
Σp – средний уровень цен на товары,
Q – количество приобретенных товаров.
Две стороны уравнения относятся к деньгам и к товарам. Фундаментальным следствием формулы является то, что увеличение предложения денег (М) всего лишь приводит к сокращению средней цены товаров (р). Если мы развернем этот вывод, он станет объяснением феномена инфляции как результата увеличения номинального предложения денег[226]. Последствия для монетарной политики с точки зрения монетаризма в том, что основной задачей центрального банка является обеспечение предложения денег, которое создает низкие, стабильные и предсказуемые темпы инфляции. Стимулирующий эффект от впрыскивания в экономику дополнительных денег поглощается инфляцией, в результате суммарный эффект ведет к нестабильности и неуверенности на рынке, что негативно сказывается на производительности. Поэтому основная задача центрального банка – создать денежную структуру, внутри которой свободная рыночная система сможет обеспечить эффективность, производительность и процветание.
Хотя центральные банки считают, что их роль заключается в решении более широкого диапазона вопросов банковской политики, судя по последним четырем десятилетиям может сложиться впечатление, что основной задачей центробанка является регулирование инфляции[227]. Растущая популярность монетаризма в политике центрального банка после краха Бреттон-Вудской системы предполагает любопытный парадокс. Хотя на никсоновский шок и закрытие «золотого окна» можно посмотреть как на кульминацию постепенного отделения стоимости денег от товарного стандарта, основная предпосылка монетаризма заключается в том, что деньги подчиняются общим законам спроса и предложения, применимым к обычным товарам. Таким образом, парадокс внедрения монетаристской политики центрального банка после краха Бреттон-Вудса, согласно Греберу, заключается в том, что:
даже несмотря на то, что деньги больше не основывались на золоте или любом другом товаре, правительство и центральный банк в первую очередь должны тщательно контролировать денежное предложение и действовать так, как если бы деньги были редким товаром. Пусть даже финансиализация[228] капитала означала, что большая часть денег, вложенных в рынок, вообще никак не была связана с производством и торговлей и превратилась в чистую спекуляцию[229].
Центральные банки разрабатывают свои политики на основании теории, которая настаивает на том, что даже в мире, где большая часть денег является электронными кредитными деньгами, обращающимися на глобальных и виртуальных финансовых рынках, деньги все равно, в общем-то, ведут себя как если бы они были товаром. При таких обстоятельствах, вероятно, неудивительно, что финансовый кризис 2007–2008 годов и последовавшее кредитное сжатие оказались сюрпризом для большинства творцов монетарной политики. Исходя из своего опыта работы в системе центрального банка, Дэвис и Грин замечают:
Поразительно, что обсуждения монетарной политики в последнее десятилетие и даже дольше, по большей части почти ничего не сообщили о том, что происходит в финансовой системе и как это сказывается на инфляции и на деловой активности. Хотя раньше внимание было направлено на контроль кредита или денег, дискредитация таргетирования кредитной экспансии или денежных агрегатов в качестве прямого пути к стабильности цен, похоже, привела к тому, что анализ движения средств как внутри агрегата, так и между секторами (то, чем занималась аналитика некоторых центральных банков еще несколько десятилетий назад) практически исчез из виду ‹…› Даже не так давно, в 2006 году, можно было прочесть размышления уважаемых сотрудников центрального банка о проведении монетарной политики, в которых вообще не упоминался тот факт, что финансовая система способна как-то влиять на экономику и наоборот[230].
Принятие монетаризма на вооружение центральными банками ведет к режиму монетарной постполитики. Постполитика, согласно Жижеку, – это «режим, самолегитимация которого является насквозь “технократичной”, подающей себя в качестве компетентного администрирования»[231]. Это определение вполне совпадает с тенденцией образования независимого центрального банка, которая в последние годы так усилилась, что заговорили о «настоящей революции»[232]. Выходит, что управление запасами денег в суверенном национальном государстве – настолько простая задача, что и беспокоиться нечего о том, чтобы отдать ее на откуп независимым организациям, населенным технократами, чье поведение, в отличие от обыкновенных государственных учреждений, контролируется демократически выбранными лицами лишь в ограниченном объеме. Как только таргетирование (или контроль уровня) инфляции определяется в качестве основной задачи центробанка, ее реализация – всего лишь вопрос технократического управления. В США же задача настолько проста, что с ней справится даже организация, являющаяся частью частной банковской системы.
От кредитных денег к посткредитным
В этой главе я обозначил четыре аспекта трансформации денежной системы после краха Бреттон-Вудса: сложные системы кредитных платежей позволяют банковскому кредиту обращаться в качестве средства платежа без необходимости обменивать его на наличные. Эффективный межбанковский рынок помогает коммерческим банкам производить между собой взаимозачеты платежей при минимальных требованиях к объему денег центробанка и наличности. Дерегулирование банковского сектора снижает требования закона к объему наличных и других ликвидных активов в резервах коммерческих банков. Переход от кредитного рационирования к варьированию учетной ставки в качестве основной цели политики центрального банка устраняет политически обусловленные ограничения на предложение кредитных денег. Я утверждаю, что все эти тенденции свидетельствуют о монетарном парадигматическом сдвиге в сторону режима посткредитных денег. Количественная сторона этого сдвига отражена на графиках 1–4, которые показывают экспоненциальный рост отношения кредитных денег к фидуциарным. Однако это не только количественный, но и качественный сдвиг.
