Как делаются деньги? - [34]

В течение XX века экономика развивалась в направлении естественных наук, таких как физика и химия[103]. Этот тренд был ознаменован тем, что неоклассическая экономика становилась мейнстримом дисциплины, и значение математики росло. Экономика мейнстрима берет за отправную точку некоторое количество метатеоретических предпосылок о том, что агенты рациональны, максимизируют свою полезность и полностью информированы о доступных опциях[104]. Эти предпосылки позволяют задавать вопросы, строить и проверять гипотезы, которые обычно формулируются в категориях причинно-следственных связей между экономическими переменными. Как инфляция соотносится с безработицей? Как изменения процентной ставки влияют на ВНП[105]? Стимулирует ли неравенство экономический рост? И так далее. В изучении этих проблем вопрос о природе денег – скорее помеха, чем необходимость. Экономика мейнстрима склоняется к тому, чтобы изучать эффекты, которые производят деньги и решения, принимаемые в отношении денег, а не сам объект. Размышления о природе денег, кажется, непременно ведут к метафизическому философствованию, которое находится далеко за пределами математической тестируемости. В лучшем случае вопрос «Что есть деньги?» отодвигается в сторону с помощью отсылки к четырехсоставному определению денег как средства обращения, единицы счета, средства сбережения и меры отложенных платежей, что развязывает экономике руки для того, чтобы заниматься более важными вещами. В худшем случае вопрос просто игнорируется.

Получается, что вопрос денег проваливается между двух стульев. В то время как философия обладает подходящими методами для изучения такого объекта, как деньги, последние не считаются подходящим объектом для философского изыскания. Экономика, с другой стороны, действительно является научной дисциплиной, занимающейся изучением денег, но у нее нет подходящих методов, чтобы подобраться к данному объекту напрямую. Задача последующих глав – устранить разрыв между философией и экономикой, развив философскую теорию денег. Метод для развития теории будет сходным с тем, что использовался для анализа финансовых рынков. Мы снова применим тройственное жижековское различие между реальным, символическим и воображаемым, чтобы разобраться с функционированием денег.

Как было замечено во вступлении, будет, конечно, упрощением заявить, что вопросом денег в последние сто лет полностью пренебрегали. Некоторые исследователи в области неортодоксальной экономики, экономической социологии и антропологии денег действительно занимались этой темой. Все же потенциал, отличающий философию денег, лежит в создании новых концептов, которые могут сформировать настоящую теорию денег, идущую дальше эмпирических изучений того, что деньги делают. Этим мы сейчас и займемся.

«Денег не существует»

Когда выстраивают анализ вокруг вопроса «Что есть деньги?», неизменно предполагают, что деньги – конкретная вещь и что возможно определить эту вещь с помощью одной вразумительной теории. В анализе, который последует далее, я собираюсь дезавуировать эту предпосылку.

Заголовок настоящего параграфа, конечно же, является парафразом пресловутого высказывания Лакана «Женщины не существует»[106]. Смысл высказывания не в том, что в мире нет женщин, а в том, что суть того, что значит быть женщиной, нельзя определить в общем. Лакановское высказывание стало причиной многих споров, особенно среди феминисток. Данная книга не ставит своей задачей участие в этой полемике. Вне зависимости от обоснованности лакановской теории о женщинах, его соображение представляется напрямую применимым к деньгам. Поэтому предпосылка последующего анализа именно в том, что «Денег не существует». Это делает задачу разработки философской теории денег парадоксальным предприятием, поскольку ей придется учесть тот факт, что деньги не могут быть описаны одной состоятельной исчерпывающей теорией.

Деньги бывают разных видов. Сегодня большинство людей связывают концепцию денег с банкнотами и монетами, которые лежат у них в кошельке. Однако наличные составляют лишь частичку всех денег в обороте. Большая часть денег состоит из различных долговых обязательств банков и финансовых институтов. Более того, границы между тем, что считать, а что не считать деньгами, определены не вполне четко. Сами по себе они являются предметом научного оспаривания. Например, некоторые люди задавались вопросом о том, стоит ли считать деривативы отдельной формой денег[107]. Конкретно к этому вопросу я вернусь в шестой главе. Так или иначе, суть всего лишь в том, что вместо поисков теории или определения, которые объяснили бы природу денег в ее разных ипостасях, я предлагаю принять тот факт, что деньги избегают всеобъемлющей теории. На языке Жижека деньги – это реальное, сопротивляющееся символизации. В то же время (и эту мысль я раскрою в следующей главе) само функционирование денег зиждется на общей иллюзии пользователей денег, что разные формы денег в конечном счете являются одной и той же вещью.

Вместо того чтобы выстраивать анализ вокруг вопроса «Что есть деньги?», я собираюсь задать вопрос вроде того, что я использовал при анализе финансового рынка («Как можно делать деньги на финансовых рынках?»). Поскольку нас больше не интересуют деньги только лишь в контексте финансовых рынков, я перефразирую вопрос в более общем виде: «Как можно делать деньги?» Здесь важно напомнить о двойственном значении фразы «делать деньги». Чаще всего, когда мы используем это выражение – например, когда мы говорим «давайте делать деньги», – мы на самом деле имеем в виду «давайте приобретем каких-нибудь денег». В таком значении «делание денег» предполагает не то, что мы добавим новых денег к массе существующих в мире, а то, что мы всего лишь присвоим какое-то количество из уже существующих. В контексте моего анализа финансовых рынков «делание денег» подспудно так и интерпретировалось. Но в текущем анализе денег я собираюсь обратиться к более дословной интерпретации этой фразы. Тогда вопрос становится следующим: «Как это возможно, что деньги появляются на свет?»