Как далеко ты сможешь пройти? - [48]

Присутствие Кена в Пенрите и советы, которые он давал, когда я устраивался на тренажере для сгибателей бедра сидя, помогли мне отключить внутренний диалог. Он установил регулятор отягощения на минимальную величину и сказал:

– Все хорошо, Джон. Ты знаешь, что нужно делать. Закрой глаза. Сфокусируйся на присутствии. Когда будешь толкать рычаги вниз, следи за тем, чтобы каждая нога выполняла свою часть работы. Одинаково и согласованно.

Я стал действовать так, как он учил. Другие люди в спортзале, которые так сильно отвлекали меня раньше, исчезли из моего сознания. Тремор начался довольно быстро. Вскоре он распространился на все тело – Кен называет это «глобальным» тремором.

После нескольких часов поочередной работы на разных тренажерах Кен сказал мне:

– А теперь давай поставим тебя на ноги.

Меня охватило волнение. В последний раз, когда Кен заставил меня стоять в конце сеанса, я сделал первые три шага.

– О’кей, – сказал я.

– Теперь, Джон, я хочу, чтобы ты закрыл глаза и полностью отключил зрительную кору. Мне нужно, чтобы ты остановил все потоки мыслей, текущие в твоей голове, и просто присутствовал вместе со мной, прямо здесь, стоя.

– Это я могу, – ответил я.

Закрыв глаза, я постарался полностью сфокусироваться на осознании того, что я стоял, просто стоял. Почувствовав себя достаточно уверенно, я выровнял дыхание.

– Очень хорошо, – сказал Кен. – Тебе нужно сохранять нейтральное состояние, не слишком радоваться и не слишком бояться.

Он немного подождал, когда я успокоюсь.

– Джон, я хочу, чтобы прямо сейчас ты пошел. Я буду рядом с тобой с одной стороны, а Катрина – с другой. Не открывая глаз, поставь одну стопу перед другой.

Я сделал глубокий вздох. Не знаю, доводилось ли вам ходить с закрытыми глазами, но это упражнение повышает уровень беспокойства у любого человека, особенно у того, кто за двадцать пять лет сделал без посторонней помощи всего несколько шагов. Мною попытался было овладеть страх, но я отогнал его прочь. Я полностью сфокусировался на том, чтобы поднять правую ногу и переместить ее вперед. Это потребовало от меня полной концентрации. Я совсем не контролировал мышцы правой ноги ниже колена и очень слабо контролировал мышцы от ягодицы до колена. В придачу ко всему, у меня плохо сгибались тазобедренные суставы, особенно правый. Всякий раз, когда я пытался двинуть правой ногой, она самопроизвольно откидывалась в сторону, и я ничего не мог с этим поделать. Но теперь, стоя с закрытыми глазами посреди спортзала, где гремели песни очередного хит-парада, а вокруг сновали люди и лязгали тренажеры, я приказал своей ноге двинуться вперед, и она повиновалась. Я ступил вперед, и мой шаг оказался больше того, что я сделал в Эмеральде месяц назад.

Один шаг привел к следующему, затем к другому. Мои глаза все еще были закрыты. Сосредоточившись только на совершении следующего шага, я мог слышать раздававшийся вокруг меня шум, но игнорировал его. Меня немного качнуло, но я не упал, а восстановил равновесие, разведя руки в стороны, словно канатоходец. Каждый следующий шаг давался мне намного легче. Но они вовсе не были легкими. Могу сказать честно: выполнение этих шагов было самой трудной работой, какую мне приходилось выполнять до этого момента.

Пока я делал шаг за шагом, Кен говорил очень мало. Он просто тихо давал мне знать, что я все делаю правильно и что путь впереди меня свободен. Я продолжал делать шаги, шел, ставя одну ногу впереди другой, закрыв глаза и отрешившись от мыслей. Наконец Кен сказал:

– А теперь остановись и открой глаза.

Я открыл глаза и повернулся к Кену. Я не мог поверить тому, что увидел. Я прошел по меньшей мере девять метров. Девять метров! Мое лицо озарила улыбка. Если бы я мог танцевать, то, наверное, исполнил бы танец победителя. Но прежде, чем я слишком увлекся моментом, Кен сказал:

– А теперь с открытыми глазами пройди назад, к тому месту, откуда начал.

На смену прежнему страху пришло радостное возбуждение, но его я тоже отогнал прочь. «Не слишком радуйся и не слишком бойся. Сохраняй нейтральное состояние», – приказал я себе. Через тридцать шагов я вернулся к тому месту, откуда начал. Было ли легче идти обратно? Трудно сказать. Само собой, что с открытыми глазами было легче, поскольку я видел, куда шел. Однако без тех шагов, сделанных с закрытыми глазами, я бы никогда не смог вернуться назад. Прежде чем поверить в то, что я действительно могу ходить, мне нужно было заглушить голоса, говорившие мне, что я не могу этого сделать.

Кен и Катрина шли рядом со мной, пока я возвращался к тренажеру, от которого начал двигаться. Мой друг и профессиональный кинооператор Пол следовал сзади и снимал все на камеру. Я не спотыкался, и меня не шатало так, словно я был готов потерять равновесие. Я просто шел не так уверенно и не так быстро, как большинство людей, но скорость моей ходьбы не слишком сильно беспокоила меня.

Добравшись до тренажера, откуда я начал ходьбу, я обернулся и посмотрел на Кена, который буквально сиял. Если бы я мог прыгать от радости, то наверняка запрыгал бы. Я протянул руку и схватил Кена за плечо. Камера зафиксировала улыбку на моем лице, но она была не слишком широкой. Конечно, меня переполняли эмоции, но мне не хотелось давать им волю прямо там. Мне нужно было переварить все это в тишине и уединении. Произошло очень много такого, что мне нужно было впитать и осмыслить. Я удерживал все в себе и смотрел на Кена с выражением лица, которое говорило: «Ну вот, я это сделал. А что дальше? Как далеко мы сможем пройти после всего этого?»