Как был покорен Запад - [53]

Он вцепился в траву, стискивая пальцы. Кто-то сказал далеко-далеко:

— Сейчас ты посмотришь на зверя, Лайнус. На зверя!

Лица… так много лиц. Он чувствовал, что чьи-то руки перевернули его на спину. Чей-то голос произнес:

— Крепко его…

— Бриджер, — прозвучал его собственный голос, громко и ясно, — ты старый брехун. Я еще поднимусь… — Его голос перешел в бормотание, сержант, присевший рядом с ним под кустом багрянника, едва разбирал слова. — Это первоклассный мех, — сказал Лайнус, как будто между прочим; а потом грустно: — Ева?.. Ева?..

Рядом с сержантом опустился на колени какой-то солдат.

— Что он говорит?

— Еву зовет. Это его жена, наверное.

— Ну, иногда не жен зовут, — цинично заметил солдат.

Лайнус открыл глаза и внятно сказал:

— Сержант! Высота! — а потом, уже спокойнее: — Вы должны занять холм, сержант.

— Есть, сэр! — Келли вскочил на ноги и побежал вперед, выкрикивая команды.

Лайнус неподвижно лежал на траве. Он был в полном сознании. Кратковременная горячка прошла. Он смотрел на небо, по которому плыли облака, окрашенные последним прикосновением солнца, а потом как будто начал падать, вниз, вниз, вниз, в черную закрученную воронку с водой на дне.

— Вот я и увидел зверя! — сказал он вслух. — Я увидел зверя!

И тут над ним на мгновение возвысилась большая тень. Может, это была тень дерева, но если бы ее увидели чьи-нибудь глаза, она бы выглядела как большой медведь… медведь, который смотрит на него с любопытством и пониманием — ведь к охотнику смерть приходит точно так же, как и к зверю.

А выше него и на двести ярдов дальше припал к земле сержант Келли. Он занял холм. Люди старательно устраивали оборонительную линию вокруг вершины, каждый выкапывал для себя узкую траншею. Сержант беспокоился — все ли он сделал, что мог? Что еще сделал бы Лайнус? Его не тревожили люди — его тревожил он сам, потому что нет ноши тяжелее, чем ноша командира.

* * *

В зале собраний Шайло при свечах и фонарях работали хирурги. Вокруг лежали раненые, умирающие и умершие, беспорядочно, на полу, на койках, на скамьях. В полумраке, пропахшем хлороформом, кричали люди.

Хирурги работали в тихом отчаянии — спасали жизнь одному, беспомощно глядя, как умирает другой, кому-то сохраняли руку или ногу, кому-то ампутировали. Всюду были кровь и ужас, сумрак наполняли дрожащие крики боли, мучительные слезы людей, которые больше никогда не. смогут ходить или видеть.

Санитары сбросили тело Лайнуса Ролингза с носилок на один из залитых кровью столов. Хирург приподнял ему веко и покачал головой.

— Напрасно тратили время, ребята.

Носильщики скатили тело со стола, и на его место немедленно легло следующее.

Всю ночь команды с фонарями обыскивали поле у Шайло — собирали раненых, перебирали груды исковерканных тел в поисках тех, кто, может быть, еще не умер, и тех, кого можно хотя бы опознать. Кое-где тела лежали на траве в диковинных позах поодиночке, в других местах — кучками, как мусор, выброшенный водой на пологий берег.

Люди с фонарями искали и рассматривали мертвых — каждый, как мудрец — Диоген, ищущий со своим фонарем одного честного человека среди многих… Ныне все они честные люди. То здесь, то там они находили ценности, письма, оружие, еще пригодное к употреблению, или другое имущество. Что-то из находок будет отослано домой родственникам, что-то останется в кармане у нашедшего…

Время от времени они покрикивали, блуждая среди этих людских обломков:

— Есть кто-нибудь из Двенадцатого мичиганского? Тридцать шестого индианского? Есть кто из снайперов Берджа? Шестнадцатый висконсинский, отзовись!

Их выкрики сливались в панихиду по усопшим, но один за другим фонари исчезали, по мере того как бродивших там людей утомляло это неблагодарное занятие.

И все же их голоса не всегда оставались неуслышанными. Зеб Ролингз услышал их и медленно, опираясь на одну — здоровую — руку, с трудом сел. Какое-то время он озирался в смятении. Было темно, холодно… и что-то не в порядке с рукой… или с плечом.

Он поискал свою винтовку — она исчезла. Все, что у него осталось, — это штык и фляга. Ухватившись за дерево, он подтянулся и встал на ноги, глядя, как люди с фонарями исполняли свой жуткий балет среди мертвых. Он слышал их зовущие голоса и изредка слабые ответы. Неподалеку печальный голос кричал в темноте:

— Воды! Воды! Неужели никто не даст мне воды?..

Голос был где-то близко, фонари — далеко. Зеб побрел, едва переставляя ноги, добрался до раненого и опустился возле него на колени.

— Пей, солдат. Тут немного, но ты не стесняйся.

Человек жадными глотками опустошил флягу.

— Спасибо тебе, — хрипло выдохнул он. — Ты уж прости, что я забрал у тебя последнюю каплю, но не мог удержаться, так это здорово было.

— Я пришлю кого-нибудь, — пообещал Зеб. И двинулся через поле к группе людей, копавших громадную общую могилу. Он слышал, приближаясь, как с хрустом врезаются в землю их лопаты, видел, как двое опустили носилки с телом у края могилы. Он сказал им о раненом.

Они двинулись туда, а он побрел прочь, и тут свет их фонаря упал на лицо убитого, к которому Зеб уже повернулся спиной.

Это был его отец, Лайнус Ролингз.