Как был покорен Запад - [46]

Морган пробивался через толпу, обшаривая взглядом столы в поисках знакомых лиц — и среди них то, которое он смутно предполагал здесь увидеть и которого надеялся не видеть больше никогда.

И вдруг на сцене, под звуки аккордеона и скрипки, появилась Лилит и запела «Как тебя звали в Штатах?».

Роджер Морган нашел свободный стул и уселся, не сводя с нее глаз. Игра пошла медленнее, здесь и там люди даже отставляли в сторону стаканы. Все как один смотрели они на нее. В ней не было ни капли бесстыдной развязности обычных «артисток» палаточных театров в золотом краю. Она выглядела свежей, молодой и прекрасной. Это была девушка из дома, из родных мест, только с каплей еще чего-то, от чего у каждого мужчины в шатре кровь закипала. Песня кончалась — и начиналась новая, девушка грациозно двигалась по сцене, глаза ее переходили с одного человека на другого, и каждому казалось, что она поет для него одного.

В конце концов Морган уже не мог больше терпеть. Он поднялся, вышел наружу, обошел шатер вокруг и направился к знакомым «шхунам прерий», которые здесь использовались как раздевалки и жилые помещения. Он ждал там, пока она не вышла из шатра.

— Мисс Прескотт!

Лилит хотела было пройти мимо, но потом узнала его.

— О, здравствуйте, мистер Морган! Простите, что не могу пригласить вас в фургон. У нас страшно тесно.

— Это не жизнь для такой женщины как вы. Я слышал, ваша шахта истощилась, а ваш возлюбленный дружок вас бросил. Где он сейчас?

— Клив? Я слышала, он в Хангтауне.

— Вы хотите сказать, что этот негодяй действительно уехал и бросил вас?

— Да, он действительно бросил меня, но я не согласна, что он негодяй. Клив есть Клив, вот и все…

Морган ковырял землю носком сапога.

— Вы меня ставите в тупик, мисс Прескотт. Когда такой прохвост, который заслуживает только смерти… Да если б вы мне дали волю, я бы выгнал этого картежника из каравана к чертям собачьим в первый же день. Нам бы тогда досталось куда меньше неприятностей.

— Он нес свою ношу, мистер Морган. Даже вы признавали это. А насчет того, чтоб выгнать Клива к чертям собачьим… не так-то легко его выгнать, мистер Морган. Кое-какие шайены могли бы вам об этом рассказать.

— Не спорю, он умеет стрелять… но он уехал и бросил вас. Да что он за мужчина после этого?!

— Мистер Морган, всю жизнь я искала себе богатого мужа. Так могу ли я ставить ему в вину, что он ищет богатую жену? Может, мы оба рождены для нищеты — по крайней мере, у меня начинают появляться такие подозрения — но нам обоим это не по вкусу… — Она повернулась к фургону. — Извините, мне надо переодеться.

Он загородил ей дорогу.

— Вы сами-то верите тому, что говорите? Скажите правду.

— Мы с Кливом и пяти минут не прожили бы на одной любви. Вот и вся правда, которую вам надо знать, мистер Морган.

— Тогда, значит, вы ответили на вопрос, который я задавал на протяжении двух тысяч миль. А теперь смотрите. Я владею самым большим ранчо, какое вам видеть доводилось… его за день не объедешь верхом. Рано или поздно эта земля превратится в деньги. Вы говорите, что выглядывали себе богатого мужа. Ну, так вы на него сейчас смотрите!

Лилит смотрела на него, но не видела; у нее перед глазами была она сама, та, прежняя мокрая оборванная девчонка на берегу реки Огайо. Нет, не этого хотела та девчонка — ни палаточного театра, ни предложения Моргана… Она не знала точно, чего так отчаянно хотелось той девчонке, но она знала, что вовсе не этого…

То, что предлагает Морган, — это обеспеченность, убежище от непогоды. Но разве она когда-нибудь просила убежища хоть у одного мужчины? Разве не стояла она всегда на своих ногах, всегда, какие бы ни были трудные времена? Не было в мире человека, которому она осталась должна… кроме — и то самую малость — Лайнуса Ролингза.

«Лайнус, — говорила она себе, — все понимал. Даже когда он отдал свою свободу Еве, он все же предоставил мне возможность стать свободной. Лайнус, лучше чем я сама или кто другой, знал, должно быть, с чем я столкнусь, потому что — пусть в другое время и на другой лад — он сам столкнулся с тем же самым. Лайнус знал, что свободу никогда не купишь задешево. Лайнус понимал меня… ну, что же, а я понимаю Клива».

— Вам ни о чем и думать не придется, только о детишках. Мы можем уехать хоть сейчас… как только вы готовы будете.

Она внезапно» улыбнулась ему — потому что наконец приняла решение. Или оно было принято давным-давно? Откуда знать человеку, когда он что решил?

— Не сейчас, Роджер, — и никогда.

— Да как вы могли сказать такое? — Он не мог поверить. — Вы же ведь сказали… да вы-то сами хоть верите тому, что сказали?

— Слишком долго объяснять. Простите, мне, правда, жаль…

Роджер Морган резко отвернулся и быстро зашагал прочь. Она смотрела ему вслед с легкой грустью, но без сожаления.

— Ну-ну! — У входа в фургон появилась Агата. — Я все слышала! Уж ты не упустишь случая наделать ошибок! Ну, почему я не могу свалять дурочку хоть раз? А?

— Да, конечно, я дура, но я знаю, чего хочу, и на меньшее не соглашусь.

— Надо было нам обеим отстать от каравана в Солт-Лейк-Сити. Конечно среди мормонов приходится делить мужа с другими женщинами, но все-таки у тебя муж есть. — Агата перевела дух. — Ну, и что ты теперь собираешься делать?