Как бы не так! - [7]

— Он назвал свое имя?

Я немного растерялась: может, и назвал, только я не догадалась спросить об этом у Аси.

— Сейчас я разыщу сестру и узнаю, — виновато ответила я.

— Я подъеду через час, — заверил он и записал приметы моего пациента.

Приехал он через три часа, когда я уже перестала ждать и начала подбирать слова и выражения для очередного телефонного разговора. Олег Эдуардович, оказавшийся тридцатилетним жгучим брюнетом с карими глазами и ресницами до подбородка, вошел в ординаторскую и, предъявив удостоверение, спросил:

— Можно с ним поговорить?

— Попробуйте, — кивнула я, испытывая легкое удовлетворение от того, что кто-то проявил должный интерес к моему «крестнику».

В палате Олег Эдуардович пробыл полминуты — больной спал, и беспокоить его я не позволила. Он посмотрел на бледное лицо, скользнул взглядом по наколке и кивнул.

— Вы его знаете? — не удержавшись, спросила я уже в коридоре.

— Еще бы, — вроде бы усмехнулся он. — Человек он у нас известный. И, честно вам скажу, избери вы в субботу другую дорогу, многим бы услугу оказали.

— Вы имеете в виду тех, кто хотел его убить? — сурово нахмурилась я.

Олег Эдуардович тяжело вздохнул.

— Человек этот стойкий противник законов и почти все успел нарушить. В общем, ценным членом общества его никак не назовешь. Сейчас в городе неспокойно, думаю, в результате очередной бандитской разборки он и заполучил пули. И если бы не вы… — В голосе его звучала печаль и горькая обида. На меня это произвело впечатление.

— И что теперь? — как можно ласковее спросила я.

— Ничего, — пожал он плечами. — Лечите. Такие обычно живучие.

— Он боится, что его убьют, — напомнила я.

— В больнице? Это вряд ли… дождутся, когда выйдет, вот тогда может быть…

Я добавила в голос ласковости:

— Вы меня не поняли. Человек боится за свою жизнь, и у него для этого есть основания. Что вы собираетесь делать?

— Я? — искренне удивился он.

— Разумеется. Насколько мне известно, именно милиция оберегает жизнь сограждан от всяческих посягательств. Или я что-то пропустила и издали новый закон?

— Мне не понятна ваша ирония, — вздохнул Олег Эдуардович.

— А мне не понятна ваша позиция, — ответила я. — Я врач и лечу людей, не спрашивая, кто они и что затеяли сотворить завтра: ограбить ребенка или взорвать весь этот мир к чертям собачьим. Я просто выполняю свой долг. У вас же есть свой. Думаю, вы обязаны его выполнять. Обязаны?

— Обязан, — неохотно согласился он. — И как, по-вашему, я должен его выполнить?

— Охранять этого человека от возможных убийц.

— Да он сам убийца, — все-таки сорвался Олег Эдуардович, нервы у него были так себе.

— Тогда посадите его в тюрьму, — кивнула я. — А если не имеете такой возможности, потому что он умнее и удачливее вас, выполняйте свой долг.

Он лучисто мне улыбнулся:

— Такая красивая женщина и такой характер, — попробовал схитрить Олег Эдуардович.

— Прекратите, — сурово отрезала я. Он убрал улыбку. Тут в коридоре появилась Ася.

— Марина Сергеевна, дядечка ваш… этот… вас зовет.

— Теперь я могу с ним поговорить? — вежливо спросил Олег Эдуардович.

— Можете, — кивнула я. — Только должна вам напомнить, что допрашивать раненых и больных, находящихся под действием наркотических средств, вы не имеете права. Все, что он вам сейчас скажет, в суде недействительно.

— Марина Сергеевна, — вздохнул он, — вашу бы энергию, да в другое русло… — Он пошел в палату, а я стала ждать, что из этого выйдет.

Появился он где-то через полчаса.

— Что он вам сказал? — вежливо поинтересовалась я.

— А ничего, — усмехнулся Олег Эдуардович с некоторым злорадством. — Темно было, никого не видел, ничего не слышал, и знать не знает, за что в него могли стрелять. Обычная история: они всегда молчат.

— Послушайте, но ведь он мне сказал… — начала я.

— Да? А мне он ничего не сказал. Всего доброго, Марина Сергеевна. — Он проникновенно улыбнулся на прощание и зашагал к выходу. Поразмышляв, я решила навестить завотделением. С утра он пребывал в благодушном настроении и меня встретил милостиво. Я начала с места в карьер:

— Павел Степанович, просто не знаю, что делать. Больной из первой палаты, Стариков, заявил, что его хотят убить. Я позвонила в милицию, пришел их сотрудник, поговорил с больным и ушел. Вроде бы их все это не касается. А если Стариков прав, и его действительно здесь у нас убьют? Нужен нам труп в отделении?

Трупы мы не жаловали в принципе, а попасть в газету в раздел «Криминальная хроника» и вовсе было делом неприятным. Непременно копать начнут, лезть во все щели и задавать вопросы, например, почему сотрудников на данное время оказалось вдвое меньше, чем положено… Эти мысли отчетливо читались на высоком челе моего шефа.

— Они совершенно не желают понять, что у нас здесь больница, и мы несем ответственность за людей… Даже теоретическая опасность… — зашлась я от негодования, а потом вожделенно поглядела на бутылку боржоми. Шеф торопливо налил мне целый стакан и уверенно заявил:

— Я сейчас же этим займусь. Не волнуйтесь, Марина Сергеевна, работайте спокойно, а этим деятелям придется несладко.

Слово шефа дорогого стоило: к концу моего дежурства возле двери первой палаты сидел милиционер в штатском, слегка расхлябанный и скучающий. Но это все же лучше, чем ничего.