Кафе «Ностальгия» - [93]

Едва я выхожу из круглого зала с гобеленами в другую комнату, как слышу знакомый голос. Оглядываюсь: немного впереди семейная пара показывает своему ребенку скульптуру, символизирующую грудного младенца. Отец, что держит на руках ребенка, пытается ненавязчиво рассказать ему о музее. Женщина скрывается за дверью следующего зала. Мужчина поворачивается ко мне, на его лице расплывается улыбка удивления. Это Поль. Наша встреча приводит его в замешательство.

– Марсела, глазам не верю!

Я подхожу к нему, и он, прежде чем обнять меня, ставит на пол малыша. Тот уже ходит, ему годика два.

– Поль, вот это встреча! Интуиция подсказывает мне, что ты женился и«. Это твой сын? – Он кивает, мол, так оно и есть. – Очаровательный мальчик, на тебя похож.

– Не может быть! Он вылитая мать. Она вперед ушла, знаешь, я не буду представлять тебя под твоим именем, она к тебе ревнует, – нервно объясняет он.

– Но я же с ней не знакома, и у нас с тобой все было значительно раньше, еще до того, как она появилась в твоей жизни. Так мне кажется.

– Да, конечно, но я ей все рассказал о наших отношениях, и этого оказалось достаточно, чтобы она вбила себе в голову, что ты была женщиной моей жизни. Ты же знаешь, я всегда просто хотел быть искренним.

– Не волнуйся, ради такого случая я назовусь Софией.

– Ты все так же работаешь фотографом?

– Только для себя. А зарабатываю на жизнь тем, что гримирую на телевидении звезд политического небосклона. А у тебя как дела?

– Жив пока еще. Открыл ресторан на юге. Я живу не в Париже, здесь только проездом. Я и в Нью-Йорк не вернулся. Остепенился.

– Вижу. Похоже, это как раз то, что тебе и было нужно. Как там твой шрам?

Я имею в виду шрам от удара ножом, нанесенного каким-то бандитом в испанском Гарлеме, от этого удара у Поля осталась фиолетовая вмятина.

– Да как сказать, болит время от времени, продолжаю проходить курс лечения, так, ничего особенного.

Супруга возвращается в поисках мужа и сына, который, предоставленный сам себе, трогает скульптуры. Смотрительница ласково отчитывает его, косясь осуждающим взглядом на отца. Жена Поля берет сына на руки и подходит к нам.

– Ты Марсела? Я узнала тебя по твоему носу. Поль не перестает рассказывать мне о твоем носе.

– Нет, я не Марсела. Меня зовут София, очень приятно. Я работала с Полем в ресторане «Присцилла Деликатессен» в Манхэттене. Была подружкой одного из его лучших приятелей, одного невротика, который продавал духи в «Макис», известная лавочка.

Я вру с легкостью, достойной Мины, меня немного тревожит, что там Поль порассказал своей жене о моем носе.

– Ах, извини. Очень рада, меня зовут Натали, – и она, смущенная, отступает на пару шагов, но видно, что она не очень-то верит. Ребенок начинает ерзать, просясь на руки к отцу. – Поль, ты никогда мне о ней не говорил.

– Как же так, Поль? Разве ты не рассказывал Натали, что, если бы не ты, я бы покончила с собой из-за твоего дружочка-придурка? Он нашел меня с двумя пригоршнями таблеток – одна в руке, а другая уже в желудке – и с пеной на губах.

Поль не может прийти в себя от изумления.

– Как я такое мог рассказать? Я только отвез тебя в больницу – вот и все… В этом нет никакой моей заслуги, каждый бы сделал на моем месте то же самое…

Не приедешь к нам в Арль? Замечательное местечко, – приглашает меня супруга Поля. – Поль, дай ей нашу визитку.

Поль машинально вынимает визитку из бумажника, я замечаю, что у него полно золотых кредиток. Внимательно изучаю адрес, ожидая, что кто-то из них начнет прощаться. Ребенок – уже на руках у Поля – бьется в истерике, желая перебраться к матери.

– Ну, было очень приятно познакомиться, непременно съезжу к вам на юг, – и я пишу свой адрес на справочнике, который купила в музейной лавке. – У меня вы будете чувствовать себя как дома, – я говорю это себе под нос, чтобы не очень-то принимали на веру то, что я сказала.

Мы поцеловали друг друга в щеку, в итоге получилось двенадцать поцелуев: четыре Поля, четыре его жены, четыре моих. Я щиплю ребенка за толстую щеку, он наконец улыбается и хватает меня за шею. Я неравнодушна к детям. Держу его пару секунд, Поль смотрит на меня влюбленными глазами, как бы говоря, а ведь это ты могла стать его матерью. Я возвращаю малыша его настоящей матери. Они идут впереди меня, но вскоре я обгоняю их – не так-то легко показывать средневековый музей двухлетнему ребенку. Встреча с Полем несколько испугала меня, но передо мной встает лицо Самуэля, и я быстро прихожу в себя. Если я уверена в себе, то никакая встреча с Полем не выбьет меня из колеи. В мыслях у меня только Самуэль; и хотя я понимаю, что все уже случилось, что уже сделан последний шаг, меня не привлекает мысль о совместной с ним жизни. Стоит ли даже заводить с ним роман? Зачем же тогда я дала ему вчера надежду?

Я прохожу по оставшимся залам музея, разглядывая балдахины, алтари и еще раз алтари, скамейки для молений, мебель, история которой глубже, чем царапины на ее деревянной поверхности, тщательно отполированной веками, мебель, помнящую рубку леса, уцелевшую в пиршествах, где, без сомнения, случались и любовные ссоры, и неожиданные стычки, выстоявшую в танцах и при переустройствах замков. Высокородные дамы и воины, облаченные в кожаные доспехи с золотым креплением, следят за мной из ниш. «Книга часов» герцога де Берри,