Кафе мага - [5]

Но пришлось.

В дверь не позвонили и не постучали. Ее просто распахнули одним мощным ударом. Чьи-то гулкие шаги наполнили зал и разбросали по стенам неровное эхо: раз-два-три, раз-два-три…

– Маг! – раздался громовой голос. – Я знаю, что ты здесь! А ну, явись!

Шестое чувство в области копчика тут же подсказало: никакие это не шутки. Тот, кто его звал, не собирался воровать вилки или просить ночлега. Липкая волна страха накрыла смотрителя с головы до пяток, и первым желанием было спрятаться под кроватью. Безрассудное желание – вместо кровати стоял диван, и щель между ним и полом была слишком мала, чтобы вместить человека таких средних размеров.

– Явись, не то хуже будет! – прорычал некто.

И Дорофей Наумович, по наводке того же шестого чувства, понял: никуда ему не деться. Его все равно найдут, достанут и хорошенько встряхнут. К тому же он, вечный мелкий работник, робел перед директивными нотками в голосе. Сказали идти – изволь исполнять приказ.

На ватных, гнущихся как попало ногах смотритель спустился вниз.

Столы и стулья, опрокинутые, с перепутанными ножками, валялись возле дуба, словно разоренный муравейник. А рядом стоял грузный человек с тростью, и возле его ног был большой белый зверь.

Вся эта картина походила на страшную мозаику, в которой было всего три элемента. Сами по себе части заставляли вздрогнуть, но не вызывали такого леденящего ужаса. Человек был довольно стар, но в нем чувствовалась какая-то первобытная, почти противоестественная сила. Его глаза (один был мутно-голубой, второй светло-карий) сверлили медленно, по живому; седые волосы немытыми сосульками спадали на плечи; квадратный подбородок с острой сизой щетиной постоянно двигался из стороны в сторону. Этот старик опирался на трость в виде большой обглоданной кости, сделанной столь мастерски, что невольно закрадывалась мысль: кость настоящая и даже страшно подумать, кому она могла принадлежать. Третьим куском мозаики была то ли собака, то ли волчица, то ли некий волкозавр с острыми шипами на спине. Эти части прекрасно подходили друг к другу и сразу же накидывали невидимую удавку на шею каждому, кому доводилось лицезреть их вместе.

Дорофей Наумович схватился за ворот рубашки и пробормотал что-то невнятное, отдаленно похожее на «чем могу помочь».

– И это все? – спросил человек, и его подбородок затрясся, видимо, в беззвучном хохоте. – Да слухи раз в десять больше тебя. Я-то решил, что тут и вправду завелся достойный противник!

– П-п-п-простите? – выдавил из себя смотритель, даже сумев придать этому слову вопросительную интонацию.

– Ты что же, еще не догадался, кто я? Тот самый, кому ты пытаешься совать спички в колеса. Я Гролль, хозяин самого известного в округе трактира.

– Гролль? – быстро переспросил Дорофей Наумович, пока воздух вновь не покинул его горло. – Я… я думал, что это просто такое… слово…

Хозяин трактира, тяжело опираясь на трость, подошел к нему ближе. Раздалось уже знакомое тройное эхо: раз-два-три.

– Слово? Я Тодор Гролль, для простых посетителей – а их у меня, кстати, не так уж много – Федор Анварович Гроллев. Но не строй из себя святую невинность, ты прекрасно знаешь, кто я такой. Лучше скажи мне, маг безымянный, у тебя сердечко не ёкало, когда ты открыл здесь, на моих землях, свое поганое кафе? Коленки-то не дрожали, когда зажег вывеску на радость всякому сброду? Ты серьезно думал, что я это так оставлю? Отвечай!

Последнее слово вырвалось огненным плевком и прожгло барную стойку.

Дорофей Наумович стоял как вкопанный и не знал, что ответить. Гролль, гулко стуча тростью, вернулся к дубу и с яростью обломал ближайшую ветку.

– Лижешь пятки этому якобы наследнику, да? Думаешь, он снова получит власть? Никогда – слышишь? – никогда этого не будет. Зря стараешься, маг. Только из жалости к малым мира сего скажу тебе: убирайся! Убирайся подобру-поздорову, открой свое кафе на другом краю мира, отпаивай элем жаб и сверчков, только не попадайся мне больше на глаза! Здесь моя территория и мои порядки. У Гролля конкурентов нет, и не будет. Твой жалкий мозг способен это понять?

Смотритель судорожно кивнул. Он сделал шаг к бару – быть может, слишком резко и суетливо – и волкозавр поднялся. Угрожающе рыча, зверь направился прямо на него. Лапы с длинными когтями почему-то опускались на пол совершенно бесшумно, словно там были не доски, а снег.

Дорофей Наумович вжался в стойку. До сих пор он не знал, что это такое: глядеть в лицо, и особенно в морду, опасности. Но вдруг он заметил, что у этой опасности фиолетовые глаза. Удивительно, но страх немного отступил, словно нечто внутри смотрителя не верило, что красота способна убивать. Неловким, совершенно бессознательным движением он схватил с полки эклер и протянул волкозавру.

Огромная пасть распахнулась, как пещера ужасов, и сомкнулась у его руки. Дорофей Наумович даже не успел зажмуриться и потому увидел, как эта самая пасть аккуратно откусила половину эклера, хотя могла отгрызть руку по локоть.

– Руна! – грозно прикрикнул владелец трактира. – А ну иди сюда, белобрысая стерва! Я тебе покажу, как брать с чужих рук!

Волчица быстро сглотнула и, поджав хвост, вернулась к хозяину. Трость прошлась по ее спине, но она это стерпела. А Гролль с размаху пнул лежащий на полу стул и процедил: