Каэхон - [48]

— Долго ты, — недовольно сообщила Тайсама. — Нам тут добавку принесли, она уже кончилась, обсудили все детали дальнейшей дороги… Что вы там делали?

— Да я вот думал, не стать ли мне алхимиком, — сообщил я, приняв задумчиво-серьезный вид. — Но потом понял, что не стану. Понимание приходило долго. Ну и чайком меня напоили.

— Вот и ладно, — миролюбиво кивнула Тай.

— Время, что подарил ты нам на вкушение яств этого благословенного рукой небес города, было нам не в тягость, — согласился кратко Ширра.

Мы походили по вечернему городу, пополнили запасы провизии, едва успев перед закрытием рынка. Потом вернулись к алхимику, который налил нам чайку и уложил спать. Ширра отключился моментально, а вот мне почему-то не спалось. Абатта… Название меня притягивало, хотя для меня это было лишь слово. Еще я не мог понять, почему поверил алхимику — каждому его слову — безоговорочно.

— Что, — раздался тихий голос Тай, — тоже не спится?

— Вроде того, — ответил я. — Пошли погуляем? — пришла мне в голову шальная мысль.

— Романтическое свидание в ночном городе? — рассмеялась негромко Тай. — Шучу, шучу, не смотри на меня так. Пошли.

— Романтика на задании — грех, караемый провалом! — сурово сообщил я, сдерживая смех.

Бесшумно одевшись, мы покинули здание как настоящие авантюристы — через окно. Моих способностей в области стихийной магии хватило на то, чтобы сделать воздух под нашим окном второго этажа как бы гуще и смягчить падение.

Ночь в Горках оказалась безлюдной и тихой — не такой, как в той же Соколиной Твердыне или в городке при Обители: там не спали никогда. Здесь же в это время суток на улицах можно было встретить лишь редких стражников, с которыми мы предпочитали не сталкиваться.

— Какой-то он странный, Нерре этот, — прервала тишину Тайсама.

— Ага, — согласился я. — Как мы.

— Он?.. — удивилась девушка, но продолжать не стала. Все же чужой город, еще кто подслушает.

— Угу, — вновь подтвердил я. — Он тебе подарок передал небольшой. Одноразовый.

— Какой?

Я протянул ей маленький пузырек с каплями. Тайсама приняла его осторожно, зачем-то подняла кверху, рассматривая. Наверное, на свету луны или фонаря. Основными эмоциями ее были непонимание и интерес.

— Что это? — спросила она.

— Капли, для глаз. Надо употребить за эту неделю, действуют двое суток. Меняют цвет глаз на черный.

— То-то я думаю, почему у Нерре глаза черные, — задумчиво протянула Тай, принимая подарок. — Интересно. Жалко, что так недолго. А то знаешь, как мне осточертела эта вуаль! Ладно, надо использовать.

— Тай.

— Что? — повернулась ко мне девушка.

В какой-то миг она показалась мне особенно красивой — хоть я не мог видеть ее в полной мере, во всех деталях… Помотав головой, я сбросил наваждение: наверняка очарование города на меня действует. Как пить дать Нерре постарался и придал городу такие свойства.

— Что ты чувствуешь, когда слышишь слово «Абатта»?

Девушка ответила, не особо задумываясь:

— Дом. Странно, да? Города уже нет много веков, да я ни разу и не видела его… Еще печаль и грусть.

— Абатта будет жить, — тихо сказал я.

— Абатта будет жить, — повторила Тай. — Откуда это? Какая-то знакомая фраза.

— Легенда об Абатте, помнишь? — усмехнулся я. — Отложилось в памяти.

— Вспомнила…

Мы забрались на крышу какого-то высокого здания, что изобиловало многочисленными выступами и балкончиками. Такая тренировка показалась нам нелишней… Там просидели молча почти всю ночь. Ушли лишь когда Тайсама, вздохнув, сообщила о наступлении рассвета. Спать не хотелось ни мне, ни ей: может, просто организмы привычные, может, все тот же Нерре помог. В итоге мы так и не увидели снов этой ночью…

Утром, перекусив и полюбовавшись на сияющую физиономию выспавшегося Ширры, мы выступили из города, не желая больше терять времени. Хорошего понемногу. Нам предстояла дорога не слишком дальняя, но отнюдь не такая гостеприимная, как этот многолюдный тракт. Тайсаме и мне это было по душе: и я, и она выросли среди лесов и в детстве вдоволь по ним полазили. А вот наш пустынный друг мрачнел с каждым мгновением. Хоть и стояла теплая весна, но это совсем не Гахара.

Дорога быстро превратилась из широкой и утоптанной в едва заметную, практически неезженую. Но все же было заметно, что ею пользовались. Хоть и редко. Нас обступили высокие деревья, по большей части сосны да ели. Это я помнил, да и запахи подсказывали: воздух вкусно пах хвоей. Немного похолодало, нам с Тайсамой было разве что свежо, а вот наш южный друг постепенно начал кутаться в теплую одежку. Не хватало для полного счастья дождя. За время пребывания в Обители я по нему соскучился, уж больно редко он проливался над островом: маги старались…

У безлюдной дороги есть одно неоспоримое преимущество: тишина. Часы текли незаметно, по большей части мы молчали либо беседовали о всякой ерунде. Но чаще просто слушали Ширру, который замерзал все больше. Гамаки пришлись как нельзя кстати: если подвесить правильно, так, чтобы не продувало, то получалось теплее, чем на голой земле.

В этом путешествии со мной случилось нечто такое, чего давно не было. Я увидел сон. И главное — запомнил его. Возможно, это было связано с тем, что в Обители мне редко удавалось поспать больше двух-трех часов, а в пути я блаженствовал и отсыпался.