Кадетство. Воспоминания выпускников военных училищ XIX века - [73]
Когда я дал свое согласие, Луцкий назвал товарищей, уже принятых в кружок. Это были: Луцкий, Паскевич, Кулеш, Уклонский, Воейков, Добровольский[63], Брисецкий и еще один или два. Последние четверо вскоре отстали, и мы остались впятером.
Луцкий был гораздо развитее и начитаннее всех нас; он вообще много читал и работал, хорошо говорил и был чрезвычайно смелый, энергичный и предприимчивый малый, а потому являлся главою кружка и был нашим делегатом. Паскевич был совсем юный, в одних летах со мною, Кулеш — несколько постарше, мечтатель и энтузиаст, а Уклонский, в то время лет семнадцати, был своеобразным Рахметовым. Он постоянно производил над собою всевозможные опыты, например, может ли в течение целой недели ничего не есть, кроме черного хлеба, и выдерживал это испытание твердо, хотя худел, бледнел и страдал головными болями; то испытывал, сколько времени простоит на месте, и так далее, хотя все это как-то не вязалось с его хохлацкой ленью и неподвижностью. Он также любил доискиваться до корня вещей и был педантически честен; например, по его мнению, если бы он дал по ошибке честное слово, хотя бы шпиону, молчать, то должен не отступать от этого, и тому подобное. В двух других ротах были кружки человек по 6–7, так что в общем во всем училище было человек 17–20. В кружке 1-й роты были между прочими Суханов и Салтыков.
Самообразовательная часть нашей деятельности пошла довольно недурно. Мы каждый вечер устраивали общие чтения в роте, на которые приходили кроме нас и другие товарищи послушать, так что иногда собиралось человек 15–20. Читались: Лассаль «Положение рабочего класса», Флеровский, Чернышевский и прочее. Пояснял прочитанное Луцкий, вызывая и направляя дебаты. Помимо общих чтений мы под руководством того же Луцкого составили небольшую библиотеку, и все пятеро усердно принялись за чтение. Густава Эмара и Майн Рида заменили книги по естественным наукам и истории, а из беллетристики Эркман-Шатриан, Михайлов и другие. Мы также мечтали оставить училище и поступить в университет.
Но политическая сторона нашего дела представлялась нам в каком-то романическом тумане. Мы каждый день после обеда собирались в ротном арсенале пить свой чай (это было тогда запрещено, но практиковалось всеми воспитанниками) и в это время вели беседы о будущей революции, которая представлялась в виде организованных восстаний, битв с тиранами, оканчивающихся победой и общим благополучием, но никто из нас не представлял себе, да и не задумывался над тем, на чем будет основано и в чем будет состоять это всеобщее благо, ради которого мы будем воевать. В наших беседах ни разу не было произнесено слово «социализм», очевидно, наш вождь и наставник Луцкий сам еще его никогда не слыхал.
На собрания делегатов Луцкий ходил по субботам (день отпуска из училища), беря с собой иногда Паскевича, а в понедельник передавал нам о том, что там происходило. У меня остались в памяти из его рассказов только два эпизода: на одном из первых собраний был поставлен вопрос: «Идти к революции мирным или бурным путем?» Наши делегаты, конечно, были за «бурный», за что и получили наше полное одобрение. «Какая же революция без сражений?» Это было бы нам совершенно непонятно. Я запомнил этот эпизод, потому что, когда наше общество провалилось, я имел наивность рассказать о нем, вследствие чего и товарищи, и родные не давали мне покоя, чуть что задавая вопрос: «Ну и так, Еспер, мирным или бурным?» Вообще, долго еще после провала нашего общества меня высмеивала вся моя родня (кроме братьев), состоявшая из чиновной бюрократии. Я по молодости и наивности вступал с ними в споры, имея в запасе только несколько прочитанных мною книг. И они очень были рады, что на таком слабом представителе ненавистного им «нигилизма» они могли изощрить свое остроумие и одержать бескровную победу над внутренним врагом. Но и их превосходительства не очень блестели государственным умом и иногда высказывали довольно оригинальные мысли; так, я не могу забыть, как мой дядя, заслуженный инженерный генерал, несколько позже глубокомысленно критиковал политику правительства по отношению к нигилистам: «Оно их казнит и ссылает, — говорил он, — родные страдают, увеличивается недовольство, мальчишки и девчонки воображают себя героями; а я бы попросту сдал их в солдаты и составил из них отдельный батальон; они народ здоровый, смелый, из них вышли бы прекрасные солдаты; а военная служба всякий нигилизм вытравила бы», — заканчивал он, самодовольно оглядываясь. Очевидно, пропаганда моего дяди не пропала даром, ибо через двадцать лет с лишним правительство применило проектируемую им меру к бастовавшим студентам. По всей вероятности, если бы мой дядя был жив в то время, его пригласили бы в министры народного просвещения — устраивать из студентов отдельные батальоны для вытравливания «духа мятежа».
Другой эпизод очень характерен, ибо показывает, какой в то время царил сумбур не только в наших головах, но и в головах наших более взрослых товарищей по обществу, из штатских. Раз Луцкий, придя с собрания, говорит: «Я совсем разочарован в Лутохине; сегодня были горячие споры. Лутохин и некоторые другие предлагали деньги общества употребить на устройство каких-то мастерских, но я и большинство делегатов восстали против этого — тут коммерция какая-то».
Третье издание руководства (предыдущие вышли в 2001, 2006 гг.) переработано и дополнено. В книге приведены основополагающие принципы современной клинической диетологии в сочетании с изложением клинических особенностей течения заболеваний и патологических процессов. В основу книги положен собственный опыт авторского коллектива, а также последние достижения отечественной и зарубежной диетологии. Содержание издания объединяет научные аспекты питания больного человека и практические рекомендации по использованию диетотерапии в конкретных ситуациях организации лечебного питания не только в стационаре, но и в амбулаторных условиях.Для диетологов, гастроэнтерологов, терапевтов и студентов старших курсов медицинских вузов.
Этот учебник дает полное представление о современных знаниях в области психологии развития человека. Книга разделена на восемь частей и описывает особенности психологии разных возрастных периодов по следующим векторам: когнитивные особенности, аффективная сфера, мотивационная сфера, поведенческие особенности, особенности «Я-концепции». Особое внимание в книге уделено вопросам возрастной периодизации, детской и подростковой агрессии.Состав авторского коллектива учебника уникален. В работе над ним принимали участие девять докторов и пять кандидатов психологических наук.
В шпаргалке в краткой и удобной форме приведены ответы на все основные вопросы, предусмотренные государственным образовательным стандартом и учебной программой по дисциплине «Семейное право».Рекомендуется всем изучающим и сдающим дисциплину «Семейное право».
В шпаргалке в краткой и удобной форме приведены ответы на все основные вопросы, предусмотренные государственным образовательным стандартом и учебной программой по дисциплине «Налоговое право».Книга позволит быстро получить основные знания по предмету, повторить пройденный материал, а также качественно подготовиться и успешно сдать зачет и экзамен.Рекомендуется всем изучающим и сдающим дисциплину «Налоговое право» в высших и средних учебных заведениях.
В шпаргалке в краткой и удобной форме приведены ответы на все основные вопросы, предусмотренные государственным образовательным стандартом и учебной программой по дисциплине «Трудовое право».Книга позволит быстро получить основные знания по предмету, повторить пройденный материал, а также качественно подготовиться и успешно сдать зачет и экзамен.Рекомендуется всем изучающим и сдающим дисциплину «Трудовое право».
В шпаргалке в краткой и удобной форме приведены ответы на все основные вопросы, предусмотренные государственным образовательным стандартом и учебной программой по дисциплине «Международные экономические отношения».Книга позволит быстро получить основные знания по предмету повторить пройденный материал, а также качественно подготовиться и успешно сдать зачет и экзамен.Рекомендуется всем изучающим и сдающим дисциплину «Международные экономические отношения» в высших и средних учебных заведениях.
Филипп Филиппович Вигель (1786–1856) — происходил из обрусевших шведов и родился в семье генерала. Учился во французском пансионе в Москве. С 1800 года служил в разных ведомствах министерств иностранных дел, внутренних дел, финансов. Вице-губернатор Бессарабии (1824–26), градоначальник Керчи (1826–28), с 1829 года — директор Департамента духовных дел иностранных вероисповеданий. В 1840 году вышел в отставку в чине тайного советника и жил попеременно в Москве и Петербурге. Множество исторических лиц прошло перед Вигелем.
Автор — полковник Красной армии (1936). 11 марта 1938 был арестован органами НКВД по обвинению в участии в «антисоветском военном заговоре»; содержался в Ашхабадском управлении НКВД, где подвергался пыткам, виновным себя не признал. 5 сентября 1939 освобождён, реабилитирован, но не вернулся на значимую руководящую работу, а в декабре 1939 был назначен начальником санатория «Аэрофлота» в Ялте. В ноябре 1941, после занятия Ялты немецкими войсками, явился в форме полковника ВВС Красной армии в немецкую комендатуру и заявил о стремлении бороться с большевиками.
Анна Евдокимовна Лабзина - дочь надворного советника Евдокима Яковлевича Яковлева, во втором браке замужем за А.Ф.Лабзиным. основателем масонской ложи и вице-президентом Академии художеств. В своих воспоминаниях она откровенно и бесхитростно описывает картину деревенского быта небогатой средней дворянской семьи, обрисовывает свою внутреннюю жизнь, останавливаясь преимущественно на изложении своих и чужих рассуждений. В книге приведены также выдержки из дневника А.Е.Лабзиной 1818 года. С бытовой точки зрения ее воспоминания ценны как памятник давно минувшей эпохи, как материал для истории русской культуры середины XVIII века.
Граф Геннинг Фридрих фон-Бассевич (1680–1749) в продолжении целого ряда лет имел большое влияние на политические дела Севера, что давало ему возможность изобразить их в надлежащем свете и сообщить ключ к объяснению придворных тайн.Записки Бассевича вводят нас в самую середину Северной войны, когда Карл XII бездействовал в Бендерах, а полководцы его терпели поражения от русских. Перевес России был уже явный, но вместо решительных событий наступила неопределенная пора дипломатических сближений. Записки Бассевича именно тем преимущественно и важны, что излагают перед нами эту хитрую сеть договоров и сделок, которая разостлана была для уловления Петра Великого.Издание 1866 года, приведено к современной орфографии.
Иван Александрович Ильин вошел в историю отечественной культуры как выдающийся русский философ, правовед, религиозный мыслитель.Труды Ильина могли стать актуальными для России уже после ликвидации советской власти и СССР, но они не востребованы властью и поныне. Как гениальный художник мысли, он умел заглянуть вперед и уже только от нас самих сегодня зависит, когда мы, наконец, начнем претворять наследие Ильина в жизнь.
Граф Савва Лукич Рагузинский незаслуженно забыт нашими современниками. А между тем он был одним из ближайших сподвижников Петра Великого: дипломат, разведчик, экономист, талантливый предприниматель очень много сделал для России и для Санкт-Петербурга в частности.Его настоящее имя – Сава Владиславич. Православный серб, родившийся в 1660 (или 1668) году, он в конце XVII века был вынужден вместе с семьей бежать от турецких янычар в Дубровник (отсюда и его псевдоним – Рагузинский, ибо Дубровник в то время звался Рагузой)
Офицерство в царской России всегда было особой «кастой», отличающейся как от солдат, так и от гражданских людей. Отстраненность от общества объяснялась, в частности, и тем, что офицеры не имели права присоединяться к политическим партиям, а должны были на протяжении всей жизни руководствоваться лишь принципами долга и чести. Где офицеры конца XIX – начала XX века проводили время, когда могли жениться и как защищали свою честь? Обо всем этом вы узнаете из мемуаров русских офицеров XIX века.