Качество жизни - [51]

64

Однажды вечером позвонила Даша. Я хоть и сменил мобильный телефон вместе с номером, но оформил на несколько месяцев переадресовку звонков.

— Привет, ты дома? — не поздоровавшись, спросила Даша.

— Да, — ответил я, сразу узнав ее.

— Зайти можно? Я тут в пяти минутах уже.

— Это хорошо, но я в другом месте живу.

— Вот, ё! Где?

Я объяснил, и через час она появилась.

За короткое время она довольно сильно изменилась, по крайней мере внешне, хотя, вроде бы, ничего радикального. Те же волосы, но светлее и с претензией на стиль, те же джинсы, но по бокам вышивка и бахрома, та же прозрачная кофточка, но снизу короче, а сверху расстегнута не одна пуговичка, как бывало, а сразу три. Она выглядела по-прежнему провинциалкой, но уже обтесавшейся, и, к тому же, что меня огорчило, казалась девушкой известного пошиба.

— Вот что, — сказала она. — Времени у меня мало. Поэтому сразу говори да или нет. И я ухожу.

— А что да, что нет?

— Деньги нужны. Пять тысяч. Не рублей. Срочно. Причем, учти, скорее всего не отдам. И вообще ничем отплатить не могу. Даже сам понимаешь чем, потому что я по этой части заболела. Вот так. И кофе хоть угости. Или чаем. А пиво есть?

Казалось, она заранее настроилась на отказ. В самом деле, найдется ли в мире чудак, который даст ей деньги, да еще такие, на подобных условиях, вернее, при отсутствии условий? Зачем тогда пришла? Психологически вполне объяснимо: иногда человек, попадая в отчаянное, безвыходное положение, предпринимает что-то заведомо нерациональное, проигрышное — чтобы уже окончательно убедиться: тупик, выхода нет. И, исходя из этого, смириться или, напротив, сделать какой-то невероятно смелый шаг.

Я варил кофе, посматривая на нее. Надо же, даже не сочиняет драматической истории, не пытается разжалобить. Впрочем, история наверняка имеется, сочинять не надо.

— А почему ты считаешь, что у меня есть такие деньги? — спросил я.

— Только не говори, что нет! Твои книжки в каждом магазине, ты из телевизора не вылезаешь.

— Уже вылезаю. Совсем почти вылез. А книги ты хоть читала?

— Конечно.

— И как тебе?

— Нормально. Не хуже других.

— И не лучше? — мне почему-то показалось очень важно услышать, что она скажет.

— Лучше, наверно. Я не очень в этом разбираюсь.

— Ты просто скажи, понравилось или нет.

— Вот пристал. Лариска в восторге. Просит меня обратно с тобой познакомить.

— А ты не в восторге?

— Ну нет, и что? По-моему, ты под К. работаешь. Он тоже отстой, но всем же нравится. Поэтому ты на меня не ориентируйся. Короче, не дашь денег?

— Ты думаешь, что я сумасшедший, да?

— Ничего я не думаю… Помнишь, как мы в метро встретились? Нищего помнишь на тележке?

— Помню.

— Ты тогда в меня попал очень.

— Как это?

— А так. Я как раз думала об этом. Ехали с Лариской к ее спонсору, который ее, кстати, недавно чуть не убил, такой гад оказался… В общем, едем, Лариска мрачная, а я думаю: почему у одних людей полно денег, а у других совсем нет? Хотя это понятно. Другое непонятно: почему бы богатому просто не поделиться? Взять — и дать! Просто так! Ну, для удовольствия души, что ли! Это же даже приятно! И тут ты как раз нищему этому даешь, прямо в этот самый момент. Я подумала: надо же! Я прямо в тебя сразу влюбилась даже.

— Спасибо. Значит, я тебе должен просто так дать пять тысяч?

— Не должен. Хочешь — дашь. Не хочешь — не дашь.

— Ни за что?

— Ни за что.

— А если не дам?

— Не бойся, не повешусь.

— Между прочим, ты домой собиралась. В Тамбов, кажется?

— Ясно. Начинаем вопросы про мою личную жизнь? Обойдешься. Ныть тут не собираюсь. Ни за какие деньги. И вообще, извини, конечно, но я люблю одного человека.

— Да? Может, эти деньги для него?

— Может. Тьфу, ё! — она обожглась кофе и сплюнула. — Дай молока!

Я влил ей в кофе молока, она сделала большой глоток и сказала:

— А хотя бы и для него. Вопрос не об этом. Рассказывать ничего не буду, хотя, может быть, там жизнь зависит. Просто я сегодня с утра сижу и думаю: ну, все, конец, делать нечего. И про тебя вспомнила. И подумала: есть единственный человек во всей Москве, кто может деньги дать. И не только в Москве, а вообще. Если не он, то никто.

— Очень лестно слышать о себе такие вещи. Извини, я сейчас.

Я вышел в комнату. Я направился к своему заветному Ашуру Калымбекову. Конечно, основные деньги хранились у меня в банке на счетах и в ячейке, но я приготовил энную сумму для покупки за наличные двух деревянных кресел, которые я усмотрел в антикварном магазинчике и намеревался поставить в кухне (я вообще купил много ненужных вещей за это время). Пока шел к книжным полкам, начал размышлять. И застыл у полок, размышляя дальше. А ведь не настолько хорошо я знаю эту девочку, которая умеет казаться донельзя простодушной! С одной стороны, ее приход с нелепой просьбой — чистая авантюра без надежды на успех. С другой — успех-то почти налицо: ведь я за деньгами пошел! Нет, тут точный расчет! Мимоходом упомянула, что от этих денег у кого-то жизнь зависит. Прямо сказала, что есть единственный человек, способный на такой поступок. Почти героический по нынешним временам. Приятно же, черт побери, чувствовать себя единственным! Даже если при этом сказали, что книга твоя отстой. Но, может, и это расчет? Вот, мол, ничего не таю, говорю неприятную правду, если мелкий человек — обидишься (и подтвердишь свою отстойность!), если великодушный — долгом сочтешь ответить добром на зло.