Качество жизни - [21]

Мокшин рассказал о своем, я о своем. Он выслушал. Спросил:

— Говоришь, само прошло?

— Да. Само собой. Слушал анекдот и вдруг начал понимать.

— Матерный?

— Да.

— Я всегда говорил: если кто тего не понимает, надо объяснять матом! Просто слушал, без эмоций?

— Злился. Человек очень не нравится.

— Уже яснее! Завелся, разозлился, адреналин пошел. Слушай мой совет: тебе надо сделать то, тьто раньше никогда не делал. Встряхнуть организм, поставить его в необытьные условия. Я не знаю… В сафари поучаствовать. На Эльбрус залезть. К тибетским монахам поехать.

— Не хочу.

— Это и хорошо! Тьто хотется — то вредно как правило.

Упоминание о тибетских монахах неожиданно переключило мои мысли сначала на сына, а потом на Книгу Иова. Я спросил:

— Ты Библию читал?

Мокшин сразу соскучился.

— Ну, титал.

— А Книгу Иова?

— Да все титал. Тебя замутил вопрос: за тьто? Или: потему жизнь так несправедлива? Не утруждайся! Жизнь такова, какова! Как Бог устроил или кто-то другой, без разницы. За тьто на теловека кирпить с крыши упал? Именно этот кирпить, именно в это время, именно на этого теловека? Ни за тьто! Так полутилось!

— Не в этом дело. Просто я много думал и понял, почему Иов так мучается. Он был когда-то очень богат, очень здоров. Ну, и молод. Его воспоминания замучили, хоть он об этом не очень распространяется. А у меня даже путных воспоминаний нет.

— А у кого они есть? И потему, кстати, Ио'в? — он сделал ударение, как и я, на втором слоге. — И'ов вообще-то, на первом слоге ударение.

— Почему?

— Откуда я знаю. Церковнославянская традиция.

— Тебе-то откуда известно?

— Мало ли тьто мне известно! — неохотно сказал Стас и посмотрел на часы.

Я ему неизменно удивляюсь: он откуда-то знает много серьезных вещей. Но никогда не говорит об этих серьезных вещах серьезно. Интересно, почему?

11

Листаю роман Темновой «Звезда эфира». Вместо оракула.

«Их встреча, по сути, была такой же невероятной, как встреча двух одинаковых или хотя бы похожих планет в мегагалактике, но они все же встретились.

Страсть кидает людей друг к другу, а жизнь разводит — жестоко и резко. Но это все слова. Он был уверен, что ничем не заинтересовал ее внимание, он был уверен, что она уже забыла о нем, и сам, хоть у него был номер ее телефона, не собирался звонить ей. Но вдруг звонок среди ночи. И ее голос, возникший из бездны ночного города:

— Это я.

— Кто?

— Не узнал?

— Арина?

— Да. Я хочу тебя видеть.

— Что ж, завтра у меня…

— Нет. Сейчас!»

Прочитав эту чушь, я посмотрел на телефон. И он зазвонил.

— Здравствуйте! — незнакомый девичий голос. — Вы сказали позвонить, я звоню.

— Вы кто?

— Не помните? Ну, в метро, нас две девушки было, а вы мне дали свою визитку и сказали…

— Вспомнил, вспомнил. Чем могу служить?

Девушка хихикнула:

— Вы вообще-то насчет помощи говорили.

— Я? Да, говорил. Хорошо. Приезжай.

— А можно я с подругой?

Я вспомнил какие-то щеки.

— Можно.

Через час она появилась.

Очень стеснялась. Щекастая ее спутница взяла на себя роль бонны: бдеть. Москва город опасный, мало ли на кого нарвешься. Нормальные люди не предлагают денег ни за что. Поэтому она внимательно осмотрела квартиру, будто выискивая следы психического расстройства хозяина. Крюки в потолке, цепи в углу, на стенах крупноформатные фотографии голых женщин. Ничего не обнаружила, увидела, что хозяин хоть не очень, вроде, богат, но, кажется, нормален. Однако, на всякий случай, оставалась строгой и неподкупной.

А Валерия (так представилась красавица) освоилась, стала задавать невинные вопросы: чем занимаюсь, чем увлекаюсь и т. п. Рассказала вкратце о себе и о подруге Ларисе. Приехали в столицу из Тамбова к тетке Ларисы, но тетка попала в больницу с аппендицитом и никак не вылечат, воспаление у нее гнойное.

После этого Лариса вдруг захотела приготовить мне ужин, а нас попросила не мешать.

Мы ушли из кухни, и Валерия приступила к существу дела:

— Понимаете… Можно правду?

— Конечно.

— Само собой, взять деньги просто так я у вас не могу! — твердо сказала Валерия.

Полагаю, твердость ее принципа основывалась на понимании того, что никто ей просто так денег и не даст. Если этот странный дядя, то есть я, нищему отвалил сколько-то, так наверняка спьяну. А если не спьяну, то ей-то больше требуется, она не нищая.

— Я вообще-то цинизм в отношениях ненавижу, — продолжала она. — Но иногда просто люди друг друга устраивают, правда ведь?

— Правда.

— У меня вот подруга есть, она старше меня на год, ей девятнадцать, студентка, она нашла хорошего человека, ему сорок семь, а живет один. Она ему по хозяйству помогает, ну, и в остальном смысле, то есть не как домработница или прислуга, а как, ну, почти жена или даже любовница, но не любовница, а просто люди вместе живут и нормально друг к другу относятся, друг другу помогают, без всякого оформления. И ей спокойно, он ей как старший товарищ, ну, не только товарищ, это понятно, но все-таки больше товарищ, и ему удобно, все-таки еще мужчина, не искать где-то там чего-то. Правильно?

— Вполне.

— Ну, и я тоже подумала. Только я думала, что в Москве не сразу ведь приличного человека найдешь, а вас увидела и подумала, что мне, наверно, повезло.