Кабул на военном положении - [18]

Он приступал к выполнению задания. Как-то встретит его афганский племенной вождь?

* * *

Густой, едкий запах гашиша, наполнявший комнатенку, ударил в нос Малко. Сквозь пелену сизого дыма он увидел на стене переделанные автоматы Калашникова над головами полудюжины усатых молодцов разбойничьей наружности, лениво развалившихся на скамейках либо игравших в карты. Громадный детина с остекленевшими глазами, обвешанный патронными сумками, встрепенулся и приблизился к Малко, стоявшему на пороге флигелька, где размещались телохранители Селима Хана.

– Мне назначена встреча с Селимом Ханом, – сказал Малко.

Афганец кивнул, видимо, не понимая английского, а может быть, настолько одурманенный гашишем, что ему было решительно все равно. Он жестом пригласил Малко садиться, а сам направился в сторону огромного четырехэтажного особняка, окруженного высокими стенами, одного из наиболее роскошных в квартале Шар-и-Нау.

Через несколько минут детина вернулся и сделал Малко знак следовать за ним. Они пересекли сад, миновали пустой бассейн и очутились в гостиной, сообщавшейся с обеденной залой, поражавшей своим безвкусным убранством. На столе стоял ручной пулемет советского производства с заправленной лентой.

Громила порылся в кармане и, поощрительно осклабясь, протянул Малко кусок желтоватого вещества, – гашиш.

Малко принял дар, чтобы не обидеть афганца. Провожатый указал ему на кушетку и удалился.

Полминуты спустя в гостиной появилось странное существо. Это был босоногий бородач небольшого роста. Челка спутанных волос свисала до бровей, в глазах горел огонек одержимости. Он был одет на пуштунский лад и держал в руке укороченный автомат Калашникова, снабженный огромным магазином оранжевого цвета. Не обращая на Малко никакого внимания, он уселся у дверей, как сторожевой пес.

Некоторое время спустя вошла женщина и подала чай. Малко собирался бросить в чашку кусок сахара, как вдруг от оглушительного взрыва зазвенели стекла.

Бородатый коротышка подскочил, как ужаленный, лицо исказилось от бешенства, огонек безумия еще ярче зажегся в глазах. Какие-то нечленораздельные звуки вырывались из его горла. Малко поставил чашку с чаем.

– Это ракета?

Тот ничего не сказал в ответ, лишь как-то странно заурчал и совершенно по-особому задвигал руками. Глухонемой! Малко еще не оправился от изумления, как в гостиную явилась новая личность. Тощий, с седыми волнистыми волосами и стесанным подбородком господин в кургузом костюмчике. По виду совершенный предатель. Он поклонился Малко с елейной учтивостью священника и молвил по-английски:

– Я – переводчик маршала. Сейчас он будет.

– Разве он не говорит по-английски?

– Увы, нет! – сокрушенно ответил толмач. – А посему прибегает к моим услугам всякий раз, как принимает высокочтимых гостей. Вы журналист, не правда ли?

– Совершенно верно.

Непредвиденное осложнение. Хороша же будет беседа с глазу на глаз! А господин между тем неутомимо тараторил:

– Я чиню телевизоры, занимаюсь электроникой, но стоит маршалу позвать меня, как я бросаю все дела. Он для меня – мать родная! Такой доброты человек! Представляете, одолжил мне денег, чтобы я купил себе мастерскую.

Малко, наверное, узнал бы все о его жизни, если бы дверь не отворилась вновь. Глухонемой коротышка-пуштун вскочил на ноги, а толмач согнулся в три погибели и объявил, захлебываясь от восторга:

– Маршал!

С первого же взгляда Малко стало ясно, что достославный военачальник, надежда ЦРУ, доблестный предводитель ашакзаев, совершенно не в себе. Его глаза были мутны и налились кровью. Облаченный в широченный, спадавший до колен "камиз" удручающе серого цвета, он двинулся нетвердыми шагами к Малко, воздев правую руку с расставленными в виде буквы "v" указательным и средним пальцами. Он сделал попытку улыбнуться и рухнул в широкое кресло.

Глаза у него слипались. Тем не менее, он отклеил одно веко и коснеющим языком что-то промямлил переводчику.

– Маршалу угодно, чтобы вы поскорее задавали свои вопросы, – перевел тот. – Он намеревается посетить раненых воинов в военном лазарете.

Малко лихорадочно старался придумать какую-нибудь уловку, чтобы выйти из дурацкого положения совершенно в духе "Короля Убу" Ионеско. Надо же, какая незадача! Сам Хан не понимает по-английски, а он знает всего три слова на языке дари. И тут его осенило.

– Где маршал учился?

Перевод, длинный сбивчивый ответ, обратный перевод.

– Отец маршала служил адъютантом короля. Как и многие другие молодые афганцы, он учился на инженера в Советском Союзе, в городе Минске.

Эврика! Минуя переводчика, он обратился прямо к маршалу на русском языке:

– Маршал! У меня к вам тайное поручение. Ваш переводчик говорит по-русски?

– Нет-нет. Ты кто?

– Друг вашего друга, Берта Миллера.

Веки Селима Хана снова опустились, речь звучала невнятно:

– Берт, да. Смелый человек. Мы вместе с ним подбивали танки, он такой же, как Гульгулаб.

Селим Хан указал на глухонемого.

– Это самый верный мой охранник. Умеет и любит убивать! К тому же, он ничего не выдаст из того, что говорится при нем. Иначе мне давно бы уже пришлось от него избавиться.

Малко вежливо улыбнулся. Видя, что господин говорит о нем, Гульгулаб радостно захохотал, перемежая смех устрашающим рычанием. Переводчик тоже засмеялся из угодливости. Осердившись вдруг, Селим Хан отослал его, и тот юркнул за дверь. Потом вновь устремил свой помутившийся взор на Малко.