Каббалистическая астрология. Часть 4: Диалектика, или Дома - [32]

Глава 3 ПЕРЕХОД ОТ МАНИПУРЫ К АНАХАТЕ, или ПЯТЫЙ ДОМ

"Все предрассудки прочь отбросив,

но чтоб от Бога по секрету,

свинину ест мудрец Иосиф

и громко хвалит рыбу эту".

(И. Губерман)

Ключевые слова: игра; освоение роли; самовыражение на материале; первичное освобождение.

— Есть ли жизнь после смерти?

— Тоже нет.

Последняя реплика явно принадлежит человеку с непроработанным пятым домом, то есть не сумевшим релаксироваться в тех ограничениях, которые поставила ему жизнь, и почувствовать себя в них хотя бы отчасти свободно и непринужденно.

Ситуациям пятого дома противопоказан вопрос: "Зачем?", ибо единственный правильный ответ: "Дабы стяжать Божественную любовь", — в наше атеистическое время всерьез как-то не звучит, а главное — человек под пятым домом именно тем и занят, что предается принципиально бесцельным занятиям.

Серьезному и ответственному человеку трудно принять важность и ответственность диалектического перехода пятого дома, хотя в жизни он играет принципиальную роль, то есть его нельзя заменить никаким другим. Само понятие пятого дома содержит в себе логический парадокс, который хорошо иллюстрируется трудностью понимания пути к нирване. "Там, где начинается цель, кончается дзен", — утверждают источники, и это надо понять. Нельзя сказать: "Я достиг нирваны", — так как в этом состоянии нет никакого "я". Известный современный буддист Калу Ринпоче сравнивает достижение нирваны с путешествием в Индию. Пока вы готовитесь к этому путешествию, акцент стоит на "я": я оформляю визу, я покупаю билеты и т. п. Когда вы сели в самолет, ваше "я" частично успокаивается, вы поглядываете по сторонам и "я" фигурирует в гораздо менее акцентированном виде в мысли: "Скоро я буду в Индии". Когда же самолет приземляется в Дели и вы спускаетесь по трапу, то Индия окружает вас со всех сторон и ваше "я" на мгновение исчезает, растворяясь в ней.

Что-то похожее происходит при активизации пятого дома, тогда манипурный объект как бы освобождается от внешних обязательств и ему предлагается пожить в свое удовольствие, оставаясь в то же время в рамках своих структур и ограничений. Другими словами, ему дается возможность исследовать на практике свои степени свободы и ощутить свою структуру как естественно-поддерживающую, но нисколько не ограничивающую; при окончании перехода эта структура вовсе перестает чувствоваться: ее жесткость как бы высветляется Божественной любовью. С объектом при этом происходит естественное изменение: он получает качество, которое лучше всего описывается словом "благодатный"; на уровне обыденного сознания это называется "настоящая жизнь".

В жизни человека пятый дом означает самовыражение на конкретном материале, который вначале воспринимается как жестко регулирующий и ограничивающий, но постепенно, по мере его освоения превращается в естественную опору творчества, о которой не думаешь, а она послушно делает все необходимое. Индусы говорят, что феноменальный мир есть не что иное как Божественная игра иллюзий; человек, который полностью ее осваивает — мастер (буддийской) тантры, и для него нет разницы между нирваной и сансарой, медитацией и ее отсутствием (см. Чогьям Трунгпа, "Миф свободы").

Слово "игра" не должно вводить читателя в заблуждение: взрослые игры бывают и мрачными, и тяжелыми, и разрушительными. Момент включения пятого дома совсем не всегда сопровождается радостью освобождения: коньки жмут как кандалы, а лед слишком уж скользок и тверд. Еще менее очевидна "цель" пятого дома: ее никогда нельзя сформулировать в четких понятиях и выражениях, и потому человек часто не умеет вовремя остановиться и ощутить, что действие пятого дома кончилось и объект уже перешел в анахату.

Весьма распространенное непонимание пятого дома связано с подменой его первым. Первый дом это ничем не ограниченное самовыражение, полностью обеспечиваемое и поддерживаемое средой; если это и игра, то для объекта она совершенно без правил, то есть ограничений — но зато ему есть что показать миру непосредственно из себя самого. Пятый дом предполагает самовыражение в рамках определенных структур — так сказать, несущих, и их разрушение вовсе не подразумевается; соответственно и жертвенность окружающей среды носит в данном случае более ограниченный характер — двенадцатый дом это не восьмой. Таким образом, в "задачи" пятого дома входит непринужденное освоение жестким объектом собственных структур, обнаружение люфтов свободы в царстве кажущейся необходимости и, в конечном счете, высветление, то есть восприятие объектом Божественной любви и преображение в ней его структур, так что они начинают вписываться в него настолько органично, словно их и вовсе нет. Если же человек (или иной объект, скажем, государство) в ситуации пятого дома пытается игнорировать имеющиеся структуры, он больно об них бьется, а иногда и частично разрушает, отчего его ограничения становятся еще более жесткими.

Итак, пятый дом это обучение игре по правилам, которые объекту известны — зато совершенно неведомы возможности, предоставляемые в пределах этих правил. Что можно нарисовать, имея цветные карандаши? Или акварельные краски, или просто белый лист и древесный уголь? Для пятилетнего ребенка правила использования карандашей и красок одни (например, карандаш должен быть хоть как-то отточен; кисточка должна быть мокрой), для взрослого художника другие, гораздо более строгие, назначаемые им самим или извне (жанр, школа), но при включении пятого дома у обоих возникает своеобразное игровое ощущение и желание испытать себя: что я могу сделать, как выражу себя, подчинившись этим правилам, но ничему более? Как только в воздухе повисает любого сорта внешнее "надо" (например: "А теперь, дорогие дети, окунем кисточки в стаканчики и нарисуем этот натюрморт") — пятый дом немедленно исчезает. То же относится и к внутреннему целевому "надо" — оно моментально выключает пятый дом, заменяя его, например, шестым.