Кабала - [21]
В тюремных застенках народ жестокий, к сантиментам не привыкший. Сострадание к живому за счет собственных ресурсов у него вытравлено, затушевано нерадивой судьбой. Каблук, кулак, камень, крепкое словцо разом прекратят посягательства на любой вид собственности.
Мою камеру называют клоповником. Облюбовали ее эти твари. Да и мне хорошо. В одиночке хоть с кем-то надо общаться. А то совсем закиснешь. Правда, опий у меня нынче отменный, две ложки держат и вдохновляют целый день. А если желаешь совсем сойти с ума, то три ложки — и буквально витаешь в облаках. Он нежно, восторженно вымогает зависимость и покоряет, пленяет усладой. В перерывах, во время кумара, хочется на кого-то без злобы поворчать или разбросать по стенкам безадресные ласковые слова. Эхо доносит их, и на душе теплеет. Это ведь чисто человеческое состояние. Впрочем, все человеческое становится мне более и более чуждым. А как же иначе? Срок, проведенный под замком, берет свое.
Недавно назначили нового начальника тюрьмы. Мой полный тезка: тоже Петр Петрович Парфенчиков! И какое странное оживление на киче началось, но не столько среди заключенных, сколько среди персонала. Возмутителем спокойствия стал именно новый начальник. Как активный член Этой партии он принялся создавать в изоляторе партийную ячейку. Уже поговаривают, что скоро вовлекут в партийную жизнь и нашего брата. Мы-де тоже понадобимся для особой национальной миссии. Мне-то все равно, никакой косточкой из той жизни меня не заманишь, я совершенно абстрагировался от реальности и ничто, кроме производного от маковой головки, меня заинтересовать не сможет. Но новому начальнику удалось возбудить у надзирателей неслыханный интерес к партийной деятельности. Эти вздорные чувства появились у них не как реакция на какие-то ведомственные циркуляры, тайные постановления, указы или передовицы в федеральной печати, а под влиянием красноречивого дара начальника, его феноменальной гипнотической способности убеждать. Вот что послужило коренному изменению взаимоотношений между каторжанами и надзирателями, впрочем, может быть, и во всем сообществе за оградой, до которого мне не было никакого дела…
Загромыхал засов, заскрежетал ключ, дверь отворилась, и на пороге появился корпусной прапорщик Неелов.
— Хватит кормить клопов, — начал он с видом человека оскорбленного в лучших чувствах. — Вставай! Наступает новая жизнь. Учись привыкать к ней, иначе не протянешь! Отныне тебе следует оказывать материальную помощь нашей партийной организации. На что способен? Не заливай только байки о бедности. Знаем, как ты по столице деньги расшвыривал. Сколько дашь?
— Начальник, — захныкал я. — Пятнадцать долларов в месяц я и так даю — каким же образом увеличу платеж, находясь под замком? Откуда у Парфенчикова могут быть деньги, если он уже семь лет сидит в крытой тюрьме?
— Тебе запрещено произносить эту фамилию. Твоя камера номер 57! Так и называй себя — пятьдесят седьмой. Да и что мне твои крохи? Американская валюта все время теряет цену. 400 рублей… Смешно! Если денег в партийной кассе в ближайший четверг не окажется, буду вынужден спустить тебя в карцер. Потом еще ниже, в КУР. Там-то ты и загнешься… Давай деньги, пятьдесят седьмой, и нечего лясы точить!
— Угроза КУРа — камеры усиленного режима — сильно меня огорчила. Я предпринял новую попытку защитить себя.
— Начальник, нас на этаже сто двадцать каторжан, а на киче больше тысячи. С каждого по пятнадцать только на нашем первом — это тысяча восемьсот долларов в месяц. Говорят, что некоторые тебе даже больше подбрасывают. Так что жизнь у тебя не такая уж скверная. Одежда и обувь, харчи и медобслуживание, стирка и зарплата — все казенное. Да еще с нас уйму бабок тянешь. В отпуск — на юга, у моих в столице спишь, столом на халяву пользуешься. Ты, начальник, настоящий местный олигарх. Не хватит ли? Какие еще банковские билеты требуешь? Что мне, у матери-старухи всю пенсию отбирать? А ей-то на что жить? И без того все дорожает…
— Ты мне пропаганду брось! С тебя в партийную кассу двести долларов помесячно положено. Где ты их наберешь, это твои проблемы. Денег не будет — не жить тебе, пятьдесят седьмой, в нормальных условиях, а погибать в сырости и голоде… Понял? Я спрашиваю, понял? Дурень, меня самого обложили…
— А ты нас, что ли?
— А как же… Так и получается! Не моя это голова… Приказ!
— Спускай в карцер, начальник, денег не будет. Регулярная твоя пятнашка тоже накроется…
— Не пугай, нашел чем стращать…Твой зеленый бисер я с другого зэка сдеру. Но твоя песня закончится через пару дней на безымянном погосте… Козел упрямый! — Неелов злобно сверкнул глазами и со всей силы захлопнул дверь.
Клопы не дадут мне помереть, кто же их вскармливать будет, усмехнувшись, успокоил я себя. От сырости и холода они прикроют меня своим брюшком, а от голода спасет меня великолепный порошок. Надо лишь дозу увеличить, вместо двух-трех необходимо четыре-пять ложек. А что это за партийную кассу они придумали? Начальник идейку подбросил? Непонятная злость от него охране передалась. Ведь раньше было все по уму. В отношениях порядок, уважение. Вот, вспоминаю, осторожный стук в дверь. Она открывается, и на пороге камеры появляется улыбчивая физиономия Неелова. «Как самочувствие, арестант?» — «Да жив пока, начальник». — «Давай-давай, держись. Могу чем помочь?» — «Принеси мне, пожалуйста, кусочек отварной свеклы величиной со спичечный коробок. Третий день запор, таблетки не помогают». — «Бедолага, после обеда обязательно доставлю». — «А у тебя какие проблемы, начальник? У меня жизнь известно что скотская, да и у тебя не сахарок. Без взаимопомощи тут никак. Чем подсобить?» — «Племянник у меня в Смоленске заканчивает срочную служить, есть ли возможность его в милицию определить? В ГИБДД? Там на постах хорошо заработать можно. Каждое проходящее транспортное средство, чтобы без обыска пост миновать, должно калым дать. С грузовика до двухсот долларов доходит… Знаешь, кто подсобить смог бы?» — «А не опасно? Все же взятки…» — «А где нынче безопасно? Смерть везде пристать может…» — «Есть у меня однокашник. Мать писала, что он нынче в главном милицейском штабе служит. Надо разузнать, сможет ли помочь. Принеси как-нибудь мобильник. Напрямую спрошу. Он мне не откажет». — «Э, брат, не все так просто. Нынче за так-сяк в милицию не попадешь. Здесь деликатные договоренности потребуются. Твой однокашник тебе близок?» — «Достаточно… Все школьные годы дружили». — «Смотри, а то мы можем и денег дать, но чтобы он точно на доходный пост попал. А то с чем и куда возвращаться после армии? На улицу? Без работы маяться? Или записаться к нам на службу, с вышки начинать, пропади она проклятая? А так капиталец собьет, магазин откроет, жизнь наладит. Есть большой смысл перебраться к ментам…»
Новый роман Александра Потемкина «Человек отменяется» это «Человеческая комедия» современного российского общества, разделенного преобразованиями на тех, кому нечего больше желать, и выброшенных на обочину жизни. Люмпенизированные интеллигенты, пресыщенные олигархи, продажные чиновники, вороватые писатели, безумные великосветские старухи, деловитые авантюристы, алчные политиканы, гастарбайтеры, бомжи – представители всех слоев общества – составляют галерею образов романа.Духовные, философские поиски главных героев отражают реалии сегодняшнего дня и в то же время уходят в давние традиции русской и мировой литературы.Переступив однажды нравственный закон внутри себя, главный герой увлекся поисками предела в нарушении законов, данных богом и людьми.Ограничена ли власть над людьми, над их жизнью, тех, кто имеет неограниченные финансовые и административные ресурсы или им все позволено? Автор углубляется в тончайшие психологические нюансы человеческой природы и возвращается к постоянной теме своего творчества – необходимости изменения генома человека.
Интрига новой книги Александра Потемкина строится вокруг разлива современной эротомании во всем ее причудливом ассортименте. Изощренное перо писателя являет специфическую практику и социальную суть этого явления с виртуозным блеском. Главная героиня, нимфоманка Наталья Мегалова, вместе во своими многочисленными партнерами вводит читателя в фантастический мир тотального секса. Автор снимает многие табу, мастерски балансируя на грани эстетически приемлемого. Это позволяет отнести книгу к вершинам эротического жанра в мировой литературе.
С детства сирота Василий Караманов столкнулся с жестокостью и низостью людей. Озлобившись, не желая считать себя одним из них, он начинает искать доказательства ущербности человеческого рода. Как исправить положение, ускорить эволюцию, способствовать появлению нового, высшего вида разумных существ?..Философско-психологическая повесть Александра Потемкина разворачивается как захватывающий поток сознания героя, увлекает читателя в смелый интеллектуальный и нравственный поиск, касающийся новых эволюционных путей развития человечества.
«Homo ludens» (человек играющий) — вот суть героя этой остросюжетной приключенческой повести, прирожденного авантюриста Юрия Алтынова, который играет не только с публикой, но стремится переиграть самого себя.
В литературной культуре, недостаточно знающей собственное прошлое, переполненной банальными и затертыми представлениями, чрезмерно увлеченной неосмысленным настоящим, отважная оригинальность Давенпорта, его эрудиция и историческое воображение неизменно поражают и вдохновляют. Washington Post Рассказы Давенпорта, полные интеллектуальных и эротичных, скрытых и явных поворотов, блистают, точно солнце в ветреный безоблачный день. New York Times Он проклинает прогресс и защищает пользу вечного возвращения со страстью, напоминающей Борхеса… Экзотично, эротично, потрясающе! Los Angeles Times Деликатесы Давенпорта — изысканные, элегантные, нежные — редчайшего типа: это произведения, не имеющие никаких аналогов. Village Voice.
Если бы у каждого человека был световой датчик, то, глядя на Землю с неба, можно было бы увидеть, что с некоторыми людьми мы почему-то все время пересекаемся… Тесс и Гус живут каждый своей жизнью. Они и не подозревают, что уже столько лет ходят рядом друг с другом. Кажется, еще доля секунды — и долгожданная встреча состоится, но судьба снова рвет планы в клочья… Неужели она просто забавляется, играя жизнями людей, и Тесс и Гус так никогда и не встретятся?
События в книге происходят в 80-х годах прошлого столетия, в эпоху, когда Советский цирк по праву считался лучшим в мире. Когда цирковое искусство было любимо и уважаемо, овеяно романтикой путешествий, окружено магией загадочности. В то время цирковые традиции были незыблемыми, манежи опилочными, а люди цирка считались единой семьёй. Вот в этот таинственный мир неожиданно для себя и попадает главный герой повести «Сердце в опилках» Пашка Жарких. Он пришёл сюда, как ему казалось ненадолго, но остался навсегда…В книге ярко и правдиво описываются характеры участников повествования, быт и условия, в которых они жили и трудились, их взаимоотношения, желания и эмоции.
Ольга Брейнингер родилась в Казахстане в 1987 году. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького и магистратуру Оксфордского университета. Живет в Бостоне (США), пишет докторскую диссертацию и преподает в Гарвардском университете. Публиковалась в журналах «Октябрь», «Дружба народов», «Новое Литературное обозрение». Дебютный роман «В Советском Союзе не было аддерола» вызвал горячие споры и попал в лонг-листы премий «Национальный бестселлер» и «Большая книга».Героиня романа – молодая женщина родом из СССР, докторант Гарварда, – участвует в «эксперименте века» по программированию личности.
Действие книги известного болгарского прозаика Кирилла Апостолова развивается неторопливо, многопланово. Внимание автора сосредоточено на воссоздании жизни Болгарии шестидесятых годов, когда и в нашей стране, и в братских странах, строящих социализм, наметились черты перестройки.Проблемы, исследуемые писателем, актуальны и сейчас: это и способы управления социалистическим хозяйством, и роль председателя в сельском трудовом коллективе, и поиски нового подхода к решению нравственных проблем.Природа в произведениях К. Апостолова — не пейзажный фон, а та материя, из которой произрастают люди, из которой они черпают силу и красоту.