Кабала - [86]

Спустились сумерки. Это время дня – приближение ночи – стало для Белинды любимым, поскольку она получала возможность опустить шторы и сделать вид, что мира за пределами ее домика не существует. Свечей она больше не зажигала – только лампы. Пламя свечей будило воспоминания – отвратительные, а к тому же Белинда считала, что у язычков огня нет таких прав плясать столь беззаботно. Разве не этим же занимались они в тот злосчастный вечер? Ее насиловали при свечах. Она собиралась вышвырнуть их из дома все – маленьких восковых предателей, пропитанных сладкими благовониями.

Несмотря на то, что волосы она вымыла уже дважды, облака так и не расходились, желудок превратился в ледяной комочек.

Когда во второй половине дня они вернулись из суда, Сара захотела остаться у подруги, но Белинда отказалась от ее общества. В последние дни она в нем почти не нуждалась. Высушив волосы, она принялась листать записную книжку, вычеркивая имена, адреса и телефоны людей, которые для нее исчезли. Таких набралось немало. Некоторые оказались к тому же учениками Филлипа – они дали ей свои номера, когда кому-то пришла в голову мысль организовать еженедельные курсы медитации. Вполне возможно, что идея эта осуществилась. Белинда представила себе, как они сидят где-то и медитируют – о ней, о ее предательстве. Имя и телефон Филлипа она тоже вычеркнула, но в этом было мало толку – и то и другое навсегда отпечаталось в ячейках ее памяти. Вот и сейчас, когда жирная чернильная черта рассекла пополам его номер, цифры продолжили в ее мозгу свой бег, назойливые, как строчка рекламы, – раз услышанная, она начинала жить своей самостоятельной жизнью.

Звонок от Айрис раздался в тот момент, когда Белинда добралась до буквы «У». От Айрис она узнала, что предварительное слушание прошло так, как и предполагалось. Суд назначен через пять недель. Судья (чернокожая женщина) постановила, что Филлип «будет держать ответ».

«Будет держать ответ» – повторила про себя Белинда, глядя, как на телефонной трубке конденсируется влага от ее дыхания.

– Это звучит так невинно, – сказала она.

– Юридический термин, – ответила Айрис. – Как бы там ни было, сегодня ты выглядела великолепно. Все очень убедительно и никаких перегибов. Мне понравилось. Ну хорошо, поговорим через пару дней.

Сейчас день представлялся Белинде полным абсурда – телекамеры, зал суда, ее собственные показания – как будто она была актрисой из какого-нибудь бродвейского театрика. Мир, обустроенный средствами массовой информации, – она загнана в него, как в ловушку.

Белинда достала из морозильника бутылку «Столичной», плеснула из нее в стакан. В морозильнике она держала ее вовсе не потому, что так делают все настоящие ценители, – она просто не хотела, чтобы бутылку увидела Сара. В последнее время Белинда пила слишком много и сама знала об этом. Однако это еще не причина для того, чтобы прекращать пить. Эффект от выпитого она едва ощутила, наверное, само по себе это было неким предупредительным знаком – тело оказывалось слишком бесчувственным для того, чтобы понять, что его отравляют. По крайней мере в дневное время она все же не пьет. А вот ночами становилось хуже. Ночь заставала Белинду в кухне – стоящей у морозильника и льющей слишком большую порцию в слишком большой стакан.

Вчера телефон зазвонил за несколько минут до полуночи, и Белинда сняла трубку, не успев окончательно проснуться. На том конце провода она услышала лишь чье-то дыхание, и все же, вместо того чтобы положить трубку на место, продолжала вслушиваться – лежа в темноте. Она была уверена в том, что это Филлип, но неужели ей так хорошо знаком звук его дыхания? Разве по дыханию можно узнать человека? Или оно подобно отпечаткам пальцев – нет на свете двух одинаковых вдохов или выдохов?

Другими ночами до слуха Белинды доносился снаружи шум чьих-то шагов. Во всяком случае, так ей казалось. Шаги были мягкими, таящими угрозу, едва слышимыми, вряд ли громче, чем удары ее сердца, – как в детском кошмарном сне.

Как-то вечером, направляясь в магазин, Белинда вышла на улицу, и тут же ее ослепил яркий свет фар припаркованной у самых ворот машины. Белинда замерла от ужаса, в мозгу позади глаз разливалась чудовищная боль. Уже после того как она добралась до супермаркета и стала расхаживать вдоль прилавков, ее неотступно преследовало ощущение того, что со стороны за ней кто-то наблюдает. По дороге домой Белинда внимательно посматривала в зеркало заднего вида: все время казалось, что чьи-то фары держатся уж больно близко к ее машине. В тот вечер водка подействовала, только вместо того чтобы охладить разум, она, похоже, устроила в нем настоящий пожар.

Сегодня Белинда включила единственную небольшую лампу, усевшись там, куда лучи света уже не достигали. Пробивавшегося сквозь разрез штор слабого мерцания фонаря над крыльцом было вполне достаточно, чтобы различить, сколько водки еще оставалось в стакане. Во втором за вечер стакане. Вдруг вспомнился сон, увиденный несколько ночей назад. На ней лежит Филлип – не насилующий, нет, движения его неторопливы, нежны. Белинда проснулась оттого, что в горле комом застряло его имя, и ей тут же захотелось вернуться в сон; когда же из этого ничего не вышло, она заплакала – впервые за несколько недель. В снах он посещал ее и раньше, несколько раз, и она не знала, получается ли так само по себе, или же он делает это намеренно. Неужели он настолько всемогущ? Ответа Белинда не находила.