Кабала - [55]

Сара рассмеялась.

– Помнишь, ты тогда вытащил маленький телевизор и поставил его на подъездную дорожку, а шнур протянул в гараж?

– Мама чуть было не рехнулась.

– А что – ведь мы и вправду были на улице, и солнце еще светило. Только мы все равно смотрели телевизор.

Понажимав кнопки на пульте управления, они отыскали ежедневную «мыльную» оперу и развлекались ею целых пятнадцать минут, а потом по другой программе посмотрели кусок «Медового месяца». Заглянувшая в комнату Клэр остановилась у порога, с улыбкой глядя на своих детей, вновь оказавшихся под родительским кровом, – ее прежние дети. Наконец-то этой ночью она заснет счастливой, наконец невероятные мечты начинают осуществляться.

Вечером того же дня, уже покидая родительский дом, Сара замерла на мгновение у нижней ступеньки лестницы, вслушиваясь в тишину. Царившие здесь в былые времена звуки – гомон детей, включенные на полную мощность магнитофоны и стереопроигрыватели, телефонные звонки (отец вечно жаловался, что их слишком много) – все уже давно смолкли. Сара знала это, но когда бы они с Марком ни возвращались сюда, всякий раз им хотелось хотя бы памятью своей услышать их вновь. На ковровую дорожку упал поздний солнечный луч, в воздухе была разлита такая неподвижность, что Сара боялась выдохнуть. Мать задремала, отец тоже клевал носом, сидя у телевизора. Вот что бывает, когда на плечи начинает давить груз прожитых лет, – в доме воцаряется тишина, как на кладбище. Глаз начинают резать досадные мелочи: кое-где перекосившиеся оконные рамы второго этажа, сама по себе включающаяся вдруг электрическая сушилка для одежды, каждые два часа впадающий в сон хозяин дома, хозяйка, жалующаяся на артрит. Вот и с Марком сейчас тоже не все в порядке. И дело даже не в сломанной ноге, шраме на лице, главное – раны души, Саре известные, но не подлежащие упоминанию. Последняя девушка попросту обманула Марка и дала ходу; это случилось восемь месяцев назад, и все последнее время он оставался в одиночестве, пряча боль в глубине быстро постаревшего взгляда.

В конце концов всем им суждено уподобиться этому дому – нужен ремонт, и уже нет сил скрывать его необходимость. Для Сары проблема заключалась в том, что ей ремонт был нужен именно сейчас. Уж слишком много открытых переломов, и все на виду.

Она шагнула с крыльца и направилась к машине, стараясь не замечать, что газон давно не стрижен, что блиставший когда-то свежей побелкой забор облез и покрылся пятнами. Ей казалось, что в спину дует ледяной ветер, как бы предупреждая: не оборачивайся! То, что ты увидишь, не доставит тебе никакой радости. Иди себе вперед и не оборачивайся – делай то, что делала всю жизнь.

Спала она так крепко, что телефонный звонок прозвучал с мощью пожарной сирены. Судорожно схватив ртом воздух, Сара села в постели. А… телефон… нужно поднять трубку. Но сначала продышаться.

Пока она восстанавливала нормальное дыхание, телефон прозвонил еще дважды, а ничто не раздражает так, как этот омерзительный дребезжащий звук посреди ночи, отрывающий голову от подушки.

– Алло? – удалось наконец выговорить Саре.

– Привет! Это я.

– Энтони? – Она плотнее прижала трубку, пытаясь различить неясный шум на линии, сопровождавший все международные, да и междугородные разговоры. Но шума не было. – Ты где?

– Дома. Прилетел вечером. Ты уже в постели?

– Ну да, сейчас почти час ночи.

– Я знаю, сколько сейчас времени, Сара. Вопрос в другом. – Опять начиналось старое – он убаюкивал ее своим голосом. Голос этот так и норовил скользнуть меж ее ног, он ожигал, а вот уши с большим трудом воспринимали складывающиеся из звуков слова. – Вот что я хочу, чтобы ты сделала, – продолжал между тем Энтони. – Поднимись и открой входную дверь, затем опять нырни в постель и сними все, что на тебе надето. Жди меня. Я буду через несколько минут.

Сара открыла рот, чтобы что-то сказать, может, возразить, но губы остались безмолвными. На другом конце провода слышалось спокойное размеренное дыхание Энтони.

– Сара?

– Да, я слышу тебя. Хорошо, сделаю все, как ты сказал.

– До встречи. Пока.

Она встала с постели, медленно прошла через комнату, размышляя над тем, как отвратительно звучит слово «пока», когда его произносят мужчины. Говоря с женщиной, хотя бы знаешь, что она имеет в виду: «через несколько минут» – значит через несколько минут, «позже» – значит через несколько минут с определенной задержкой. Для мужчин же подобные понятия могут означать час, несколько часов либо вообще следующую среду. Но дверь Сара все же открыла и вернулась в спальню, подрагивая от ночной прохлады, которая будто мягкой щеткой прошлась по коже. Одежды на Саре никакой и не было – неужели он об этом не знал? Перед сном она снимала с себя абсолютно все – разве он уже забыл? Или же такие инструкции ему приходилось давать слишком часто и слишком многим женщинам – на протяжении долгих лет – и это вошло в привычку?

Она лежала, натянув простыню едва ли не до самых глаз, стараясь не думать об открытой двери и риске, которому себя подвергает. Ведь войти может любой. Если в течение получаса Энтони не явится, решила Сара, нужно будет встать и закрыть дверь. Ну ладно, а вот в каком виде она хочет предстать перед ним? Может, притвориться спящей, чтобы посмотреть, как он станет ее будить? А простыня – укрыться ею или отбросить прочь? Одеяло уже валялось на полу… нет, уж больно это картинно. Хорошо, простыню тоже к чертям, как будто она сама сползла во сне. Волосы разметать по подушке, чуть подогнуть в коленях ноги, чтобы поза выглядела более мягкой, не такой, как сейчас? Промучившись подобным образом несколько минут, Сара сдалась. У нее ничего не получалось, ей все время казалось, что она позирует перед фотографом для обложки «Пентхауса». Попробовала перевернуться на живот – нет, скучно, да и не очень-то соблазнительно. Попробовала лечь на бок и укрыться простыней так, чтобы открытой осталась только верхняя половина тела. Возможно. Хотя вряд ли, конечно, кто-нибудь в таком виде может спать.