«Кабачок ньюфаундлендцев» - [5]

Мари Леоннек указала на Мегрэ:

— Это друг Жориссана. Он комиссар уголовной полиции и согласился нам помочь.

Ле Кленш хотел подать Мегрэ руку, заколебался, так и не решился.

— Спасибо. Я…

Девушка уже готова была заплакать: она рассчитывала на патетическое свидание, которое убедило бы Мегрэ в непричастности Ле Кленша к убийству. Она смотрела на жениха с досадой, даже с нетерпением.

— Ты должен рассказать ему все, что может помочь твоей защите.

А Пьер Ле Кленш вздыхал, неловкий и унылый.

— Мне нужно задать вам всего несколько вопросов, — вмешался комиссар. — Экипаж единодушно утверждает, что в продолжение всего рейса ваши отношения с капитаном были более чем холодные. Однако, когда вы уходили в море, вы ничего не имели друг против друга. Чем же вызвана такая перемена?

Радист открыл было рот, но, уставившись в пол, не решился ничего сказать.

— Недоразумение по службе? Два первых дня вы ели вместе с помощником капитана и главным механиком. Но потом предпочли перейти за стол команды.

— Да. Так и было.

— Почему?

Мари Леоннек, потеряв терпение, вмешалась:

— Да говори же, Пьер! Речь идет о твоем спасении. Ты должен сказать правду.

— Я не знаю.

У него сдали нервы. Он был безволен, потерял всякую надежду.

— Были у вас размолвки с капитаном Фаллю?

— Нет.

— Однако вы прожили с ним около трех месяцев на одном судне, не обмолвившись ни словом. Все это заметили. Ходят слухи, что в иные минуты Фаллю производил впечатление безумного.

— Не знаю.

Мари Леоннек сдерживалась, чтобы не разрыдаться.

— Когда «Океан» вернулся в порт, вы вместе со всеми сошли на берег. В своей комнате в гостинице вы сожгли бумаги.

— Да. Это не имеет значения.

— У вас была привычка вести дневник, где вы записывали все, что видели. Не сожгли ли вы тот, что вели во время этого рейса?

Ле Кленш по-прежнему стоял опустив голову, как ученик, который не выучил урока и упрямо глядит в пол.

— Да.

— Почему?

— Сам теперь не знаю.

— И не знаете, почему возвратились на борт? Правда, не сразу. Вас видели, когда вы прятались за вагонеткой, стоявшей в пятидесяти метрах от «Океана».

Девушка посмотрела на комиссара, потом на жениха, потом снова на комиссара. Она уже растерялась.

— Да…

— Капитан прошел по доскам и ступил на набережную. В этот момент на него и напали.

Юноша по-прежнему молчал.

— Да отвечайте же, черт побери!

— Да, да, Пьер, отвечай! Комиссар хочет тебя спасти. Я не понимаю. Я… — Глаза ее наполнились слезами.

— Да.

— Что да?

— Я был там.

— Значит, вы видели?

— Плохо. Там была куча бочонков, вагонетки. Я видел, как боролись двое мужчин. Потом один убежал, и чье-то тело упало в воду.

— Как выглядел бежавший?

— Не знаю.

— Он был в морской форме?

— Нет.

— Выходит, вы знаете, как он был одет?

— Когда он пробегал мимо газового фонаря, я заметил только, что на нем были желтые ботинки…

— Что вы делали потом?

— Подался на борт.

— Зачем? И почему вы не бросились на помощь капитану? Знали, что он уже мертв?

Тяжелое молчание. Мадемуазель Леоннек не сдержала волнения:

— Ну говори же, Пьер, говори! Умоляю тебя!

Шаги в коридоре. Надзиратель пришел сообщить, что Ле Кленша ждет следователь.

Невеста хотела поцеловать его. Он заколебался, потом безучастно обнял ее, казалось, думая о своем. И поцеловал не в губы, а в светлые завитки волос на висках.

— Пьер!..

— Не надо было приходить, — сказал он, нахмурив лоб, и усталым шагом последовал за надзирателем.

Мегрэ и Мари Леоннек молча пошли к выходу. И только очутившись на улице, она тяжело вздохнула:

— Ничего не понимаю. Я… — и тут же, подняв голову, добавила: — И все же он невиновен, я в этом уверена. Мы не понимаем, потому что никогда не были в подобных обстоятельствах. Вот уже три дня как он в тюрьме. Все его осуждают. А он такой застенчивый.

Мегрэ растрогал пыл, какой она старалась вложить в свои слова, хотя совсем уже пала духом.

— Вы все-таки что-нибудь сделаете, не правда ли?

— При условии, что вы вернетесь домой в Кемпер.

— Нет! Только не это! Ну, разрешите… Позвольте мне..

— Ладно, бегите на пляж, устраивайтесь возле моей жены и попытайтесь чем-нибудь заняться. У госпожи Мегрэ, конечно, найдется для вас вышивание.

— Что вы собираетесь делать? Вы полагаете, указание на желтые ботинки…

Мари Леоннек была так взволнована, что прохожие, думая, что они ссорятся, оборачивались и прислушивались к их разговору.

— Повторяю, я сделаю все, что в моей власти. Смотрите, эта улица ведет прямо к гостинице «Взморье». Передайте моей жене, что я, может быть, вернусь завтракать довольно поздно.

И, круто повернувшись, комиссар направился к набережным. Теперь он уже не хмурился. Он почти улыбался.

Мегрэ боялся, что в камере он станет свидетелем бурной сцены с пылкими протестами, слезами, поцелуями. Но все протекало иначе, гораздо проще и в то же время гораздо более трагично, более значимо. Радист ему понравился своей сдержанностью и сосредоточенностью.

Возле какой-то лавки он встретил Малыша Луи с парой резиновых сапог в руках.

— Куда идешь?

— Да вот, продаю. Не хотите ли купить? Самые лучшие, какие только делают в Канаде. Попробуйте-ка найти такие во Франции. Двести франков.

Однако Малыш Луи был слегка испуган и ждал только, когда ему разрешат продолжать путь.