К востоку от одиночества - [29]

В тринадцать лет мне однажды пришлось выйти на замену (просто больше никого не оказалось) в школьном матче по регби. До конца оставалось несколько минут. Моим единственным достижением было то, что я сумел завалить капитана соперников в ярде до зачетного поля и тем самым похоронить их надежды на выигрыш.

Это был здоровый, мясистый парень лет восемнадцати. После матча он отыгрался на мне в душевой и пригрозил, что будет хуже, если я еще когда-нибудь попадусь ему на дороге. Главное было не в том, что этот опыт навсегда отвратил меня от занятий каким-либо видом спорта, а в выработке четкого неприятия любого вида насилия и отвращения к людям типа Да Гамы, которые признают только ответное насилие, причем гораздо более страшное в своей изощренности.

Насилие уже витало в здешней атмосфере, потрескивая, как электрические разряды, смешиваясь с дымом и запахом пота. Вонь от перегара мутила сознание; мне пришлось пару раз глубоко вздохнуть, от чего слегка закружилась голова и по всему телу пробежала странная холодная нервная дрожь.

Началось все совсем не так, как я ожидал. Заиграла новая мелодия, Стрэттон без единого слова встал, пробился сквозь толпу и положил Арни руку на плечо. Тот, явно недовольный, неохотно отпустил Илану и вернулся к столу.

– Они неплохо смотрятся, – заметил я, кивнув в их сторону.

– Я бы сказал, он вообще неплох, – хмуро откликнулся Арни.

Да Гама что-то сказал одному из своих парней – здоровому, мрачному субъекту в замусоленной кожаной куртке. Тот прорубился через танцующих и тем же жестом положил руку на плечо Стрэттону. Стрэттон отрицательно качнул головой и продолжал танцевать. Португалец повторил, на этот раз Стрэттон с раздражением дернул плечом, сбрасывая руку.

В своем костюме от Сэвил Роу и фирменном галстуке британских ВВС этот слегка женоподобный англичанин в подобном месте должен торчать как бельмо на глазу, даже если он не танцует с самой эффектной из присутствующих дам. Естественно, что многие наблюдали за ним. То, что произошло дальше, безусловно, потрясло публику, хотя я лично особо и не удивился.

Португалец развернул Стрэттона к себе лицом и ухватил за лацканы пиджака. Я не разглядел, что именно за этим последовало, но эффект оказался оглушительным. Думаю, Стрэттон засадил тому коленом в пах, потому что португалец взвыл так, что перекрыл грохот музыкального автомата. Стрэттон оттолкнул его, правая рука взметнулась над левым плечом, и в то же мгновение ребро ладони англичанина врезалось в шею португальца.

Парень рухнул на пол. Толпа бросилась в разные стороны, и началась свистопляска. Стрэттон едва успел пихнуть в сторону Илану, как ему пришлось туго. Первый из португальцев уже был рядом. Стрэттон сделал шаг назад, поднял ногу и вонзил носок ботинка нападавшему как раз туда, куда надо, чтобы тот рухнул как подкошенный.

Но подоспели еще четверо, и успех развить не удалось. Они обрушились на Стрэттона и погребли его под собой. Арни уже вскочил намереваясь мчаться на помощь, но Дефорж отшвырнул его, взревев как разъяренный бык.

Первого он ухватил одной рукой за воротник, другой – за штаны, размахнулся и швырнул головой вперед, так что бедолага грохнулся на столик, который развалился под ним. Во все стороны полетели бутылки и стаканы. Послышался истерический женский визг. Дефорж переключил внимание на другого парня из тех, что увлеченно обрабатывали Стрэттона. Его мощный кулак взмыл вверх и обрушился подобно молоту точно в основание черепа.

Арни мощным прыжком оказался на спине еще одного из нападавших; оба упали и покатились по полу, вцепившись один другому в глотку. Остался последний, кто все еще прикладывал максимум старания для того, чтобы вышибить Стрэттону мозги. Но англичанин сумел откатиться в сторону, перехватить занесенную для очередного удара ногу и свалить противника.

Дефорж двинулся ему на помощь, но не успел. Да Гама, который секунд двадцать или тридцать неподвижно стоял у стойки, наблюдая за развитием событий, наконец решил вмешаться. Он ринулся сквозь толпу с удивительной для его комплекции скоростью и напал на Дефоржа сзади, захватив горло рукой, которая больше походила на стальной крюк.

Арни и Стрэттон по-прежнему были полностью заняты своими клиентами. Стало ясно, что никто больше вмешиваться не будет. Да Гама усилил нажим. Руки Дефоржа тщетно пытались ослабить захват, который грозил оказаться смертельным. Лицо его побагровело.

Меня начало трясти; голова, казалось, распухла, словно шар. Рев толпы доносился откуда-то издалека, подобно морскому прибою. Илана завопила, но я не слышал ее голоса. Потом она вскинулась и бросилась на Да Гаму, как дикая кошка. Он отшвырнул ее свободной правой и еще сильнее сжал горло Дефоржа. Внезапно на каменной маске его лица появилась одна из самых жесточайших улыбок, которые мне приходилось когда-либо видеть.

Наверное, все мои попытки уничтожить каждого садиста, каждого безмозглого чурбана, с которыми приходилось сталкиваться в жизни, выплеснулись в то мгновенное движение, которым я поднял над собой стул и со всего маху опустил на эту ненавистную голову. И передо мной сразу всплыло множество лиц. Того капитана школьной регбийной команды, который измывался надо мной – мальчишкой; курсанта-старшекурсника военного училища, который отвечал за подготовку новобранцев, когда я только что попал во флот; одного офицера морской авиации, который доводил молодых и неопытных пилотов не просто до пределов выносливости, а до изнеможения... Но больше всего эта голова напомнила мне санитара из того заведения, где я проходил курс лечения, – двуногого зверя, который получал садистское наслаждение, избивая умственно неполноценных до бесчувствия, когда их истерические вопли мешали ему играть в карты во время ночных дежурств.