К востоку от Берингова пролива - [72]

Победили, однако, первые, и в конце 1977 года общая площадь охраняемых территорий Аляски увеличилась на двадцать пять миллионов гектаров и составила около четверти территории штата. Организуются десять новых национальных парков и памятников и расширяются три старых, учреждаются девять новых заказников и тридцать три «охраняемые зоны речных долин»: они создаются для сохранения долинных лесов, нерестилищ рыб и чистоты самих рек.

Самой большой из охраняемых территорий станет национальный памятник «Горы Врангель — гора Св. Ильи» площадью больше четырех миллионов гектаров. Он включает в себя высокогорья и ледники, в том числе самый крупный на Аляске ледник Маласпина, горные тундры и морские побережья в северной части залива Аляска. Ненамного уступят ему в размерах национальные парки «Ворота в Арктику» (на хребте Брукса) и «Озеро Кларк». Этот парк находится у основания полуострова. Аляска; его живописные леса и ледники, вулканические пики, кристальной чистоты озера и горные реки давно уже привлекают туристов. Национальный заповедник «Имурук» организуется на площади более миллиона гектаров на полуострове Сьюард и побережье Берингова пролива. Немногим меньше миллиона гектаров площадь нового национального памятника «Кобук», расположенного на юго-западных склонах хребта Брукса.

Юкон в его среднем течении и приток Юкона Чарли объявлены «национальными реками». Площадь этого заповедного участка тоже немногим меньше миллиона гектаров. Здесь в речных долинах охраняются леса и скалы — местообитания диких баранов и соколов, интересные геологические обнажения, остатки старательских хижин и другие следы «золотой лихорадки».

«Добыча нефти угрожает не только северным оленям, но и нашему существованию», — нередко говорят аляскинцы.

Когда-то жители здешних отдаленных поселков мечтали о дорогах, которые открыли бы им доступ к большим городам. В середине 1970-х годов дороги в представлении многих обитателей аляскинской глубинки превратились в зло.

«Это несчастье, это конец дичи, конец природе», — говорят они. И многие американцы, не только обитатели штата, считают, что Аляска — это последняя окраина США, где еще возможна жизнь человека в гармонии с природой, что живописные ландшафты и свежий воздух Аляски — главное ее богатство.

«Охранять природу Аляски — значит вернуть ее людям», — утверждают сторонники консервации природных ресурсов штата.

«Заповедники дают прибежище медведям, но обрекают на голод людей, поскольку охраняемые территории становятся заслоном на путях развития промышленности», — возмущаются аляскинские безработные.

«Мы тоже за охрану природы, но где нам пасти оленей?» — спрашивают эскимосы-оленеводы.

«В штате необходимо развивать промышленность, строить автомобильные дороги, мотели, бензиновые колонки», — требуют бизнесмены.

Так что же, создание охраняемых территорий, сама охрана природы — благо или несчастье для штата?

«В этом трудно разобраться» — так говорят даже сами американцы. Вот, например, что пишет американский социолог Виктор Перло: «Я обсуждал эти вопросы с редактором газеты маленького городка. Какова его позиция? Он признался, что разрывается между двумя точками зрения. С одной стороны, многие, особенно среди коренного населения, безусловно нуждаются в работе и, бесспорно, немало жителей 48 «южных» штатов были бы рады переселиться на Аляску. Но, с другой стороны, возможность такого наплыва внушает ему страх, ибо нынешнее ощущение простора и безмятежности тогда неминуемо исчезло бы. Поэтому он предпочел бы, чтобы Аляска сосредоточивала свои усилия на развитии торговли, связанной с туризмом, а не на развитии производственной экономики.

В таком контексте выступления в защиту окружающей среды превращаются в идеологическое подкрашивание позиции по сути дела консервативной и мелкобуржуазной. Но если я осуждаю «сторонников охраны природы» за их равнодушие к нуждам трудящихся, то к поборникам ускоренного развития промышленности я отношусь не менее критически. Они стремятся к тому, чтобы открыть Аляску для спорадического анархического развития, когда и если это будет достаточно выгодно большому бизнесу»[2].

Непросто все здесь, на Аляске!

ВМЕСТО ЗАКЛЮЧЕНИЯ

Летаргия, которую переживала Аляска в первые годы после покупки ее Соединенными Штатами, давно окончилась. В «Большой стране» развиваются бурные события.

«Нефтяная лихорадка» помогла алеутам, эскимосам, индейцам добиться в 1971 году закона об удовлетворении их земельных претензий. Закон, казалось, предоставлял в распоряжение коренного населения и землю, и денежную компенсацию за участки, отчужденные при строительстве нефтепровода. Но на самом деле все было гораздо сложнее. «Коренное население, — пишет в уже упомянутой статье Виктор Перло, — выбрало (в соответствии с новым законом) участки территории, но передано ему почти ничего не было, если не считать одной большой полосы, связанной с нефтепроводом. Все акулы американского империализма внезапно решили, что отобранная земля совершенно необходима им, и теперь используют все трюки судебной системы США, все тупики вашингтонского бюрократического лабиринта, чтобы лишить коренные народности этой земли».