К вопросу о миражах - [43]

— И не было вам, тогда еще ответственному работнику исполкома, жалко того невиновного человека, которого арестовали вместо Дмитрия? — спросил Кудрин.

— Нет, я тогда об этом не думал, для меня тогда главным было вытащить сына из этой истории, — ответил Нефедов.

— Видите, как его судьба сложилась, — задумчиво проговорил Кудрин, — как веревочке ни виться, конец получается закономерным.

— Смалодушничал я тогда, — сказал Нефедов, — но вы должны меня понять.

— Я бы хотел, чтобы вы написали на бумаге о том, что мне рассказали, — проговорил Кудрин.

— Нет, ничего писать и подписывать не буду, — резко ответил Нефедов, — Димку все равно уже не вернуть, а лишнего в его сторону говорить я не позволю. Мне искренне жаль того человека, который невинно пострадал, но вы лучше предъявите обвинение Маврину, который все это сфабриковал. Я ведь тоже, в какой-то степени, потерпевший от его корыстного умысла; он, по сути, меня шантажировал и ограбил на огромную сумму денег.

— Ну что же, не хотите писать, не надо, — сказал Кудрин, — дело действительно прошлое, невиновный уже отсидел на зоне и вернулся в Москву, да и сына вашего уже нет в живых. А Маврин свое получит, и я думаю, что это произойдет совсем скоро.

На этой мажорной ноте Женя попрощался с хозяином кабинета и направился в сторону отделения милиции.

«Ну и денек сегодня выдался, — подумал он, заходя к себе в кабинет, — такая круговерть, что мало не покажется». Женя сел за свой стол стал проигрывать в голове все то, что произошло за этот день, но позднее время и дикая усталость не дали сосредоточиться и подвести его итог.

На следующее утро, когда Женя пришел на работу, все коллеги уже сидели в кабинете за своими столами.

— Ну ты совсем заработался, — проговорил Витя Колосов, — два дня мы видели только твой «хвост», проносившийся из кабинета в кабинет и убегающий на очередную встречу.

— А у меня есть новый анекдот, — с улыбкой сказал Ерихин, — и мне кажется, что ты его еще не знаешь. Значит, так, — начал он, — врач зашел в палату и говорит лежащему на кровати больному: «Операцию вы перенесли плохо: вырывались, кричали, кусались. А вот ваш знакомый с соседней койки вел себя еще хуже!» «Еще бы, — ответил больной, — нас ведь в больницу послали мыть окна…»

Все громко рассмеялись, а Женя вынул из кармана свою записную книжку и записал в нее этот смешной анекдот.

Неожиданно в памяти всплыло общение с врачом скорой помощи о времени смерти Широкова. Он открыл верхний ящик своего стола и достал оттуда небольшой листок бумаги, в котором констатировался факт смерти потерпевшего. В конце стояла размашистая подпись врача и четко написанная его фамилия — Бублик. Женя усмехнулся, и моментально в голову пришла недавно услышанная фраза: «Бублик — это запасное колесо проголодавшегося организма».

Он набрал номер телефона скорой помощи, и ему ответила женщина с отвратительно писклявым голосом. Представившись, Женя спросил ее о местонахождении доктора по фамилии Бублик.

— Иван Иванович Бублик сейчас находится в больнице № 12, — сказала она и дала его номер телефона.

Женя набрал указанный номер и услышал знакомый голос врача.

— Добрый день, Иван Иванович, — сказал он, — это звонит вам инспектор уголовного розыска Кудрин Евгений Сергеевич, мы встречались на происшествии в квартире по Старокаширскому шоссе.

— А, помню вас, — ответил врач.

— У меня к вам есть чисто профессиональные вопросы, — проговорил Женя.

— У меня сейчас как раз есть свободное время, — ответил Бублик, — так что приезжайте в больницу в кабинет № 7 и потолкуем. Она находится на Варшавском шоссе, рядом с бассейном «Труд».

Через сорок минут Женя уже входил в небольшой кабинет, где за письменным столом сидел тот самый знакомый молоденький доктор. Он был без халата, поэтому и похож был на обыкновенного мальчишку, случайно зашедшего в эту больницу. Поздоровавшись, Кудрин сразу перешел к делу.

— Тогда, в квартире потерпевшего, вы сказали, что его смерть могла наступить приблизительно от семи до восьми часов вечера, — проговорил он, — а не могло ли это случиться пораньше, например, от шести тридцати до шести часов вечера или еще раньше?

— Я ведь тогда сказал слово «приблизительно», — ответил врач, — точно до минуты сказать никто не сможет. Однако с натяжкой можно и так сказать: показатели изменения организма умершего человека хорошо описаны в учебниках по судебной медицине, и я, исходя из этого, с осторожной долей скептицизма, вполне могу сделать это предположение. Ну а непосредственно смерть потерпевшего наступила в результате огнестрельного ранения в голову, больше мне вам нечего сказать.

— Спасибо вам, Иван Иванович, — сказал Кудрин и стал документально оформлять полученные от врача разъяснения по поводу наступления смерти потерпевшего.

«Интересно девки пляшут!» — подумал Кудрин, выходя на улицу. Ведь с учетом той самой «натяжки», зафиксированной им в объяснении врача, получается, что убийство Широкова Маврин мог совершить до поездки на дачу, еще находясь в квартире потерпевшего.

— Нет, это бред какой-то, — сказал он сам себе, — а как же тогда рассказ Волка?

По приезду на работу Женя сразу отправился в кабинет Николаева. Он неторопливо доложил ему о своих встречах и сомнениях, после чего положил на его письменный стол объяснение врача. Николаев внимательно выслушал его, прочитал объяснение и тихо проговорил: