К вопросу о миражах - [12]

Уже во взрослом возрасте Женя с одноклассниками бывал в знаменитой закусочной «Поплавок», где сравнительно недорого можно было выпить кружку пива и взять бутерброд с селедкой.

Вот и сейчас, проходя мимо той закусочной, у него стала обильно выделяться слюна от нахлынувших воспоминаний. Но, подавив в себе минутную слабость, Женя прошел мимо и вскоре уже входил в отделение милиции. Нилова он нашел сразу и, зайдя в его кабинет, рассказал о цели своего визита. Он молча выслушал Кудрина и, соединившись по телефону с дежурной частью, попросил, чтобы к нему зашел капитан милиции Барышев. Через несколько минут в кабинет быстро вошел человек среднего роста, плотного телосложения с волнистой копной волос.

— Знакомьтесь, — это наш оперативник Глеб Барышев, — сказал Нилов, — а это — наш коллега, Кудрин Евгений, из Красногвардейского района.

— Глеб, — продолжал Нилов, иди вместе с коллегой к себе в кабинет и помоги Евгению отыскать «Тюрю», ты же его хорошо знаешь, похоже, что он и у них засветился.

Они вышли из кабинета начальника и пошли на улицу, чтобы немного перекурить. Женя коротко рассказал ему о том, что его привело к ним.

Через несколько минут они вошли в просторный кабинет, где работал Барышев. Женя отметил, что в нем стояло всего два рабочих стола напротив друг друга. На одном конце кабинета стоял высокий шкаф, на другом — огромный двухсекционный сейф.

— Хорошо тут у Вас, чистый воздух, нет шума, — сказал Женя.

— Могло быть и лучше, — ответил Барышев, — но и так сойдет. Я этого «Тюрю» знаю давно, он недавно освободился из мест лишения свободы, но до сих пор нигде не работает, а только шляется со своими дружками по шашлычным, да закусочным.

Барышев подошел к шкафу и достал папку красного цвета.

— Присаживайся, Женя, за стол моего коллеги, он сейчас в отпуске и изучай досье на этого «Тюрю», — проговорил Глеб и отдал папку Кудрину, на которой было написано “Тюрин Валерий Игоревич, кличка Тюря”.

Раскрыв папку, он увидел фотографию молодого человека с узким подбородком и большими ушами — это был вор-домушник, который за свои тридцать с небольшим лет, дважды был судим за квартирные кражи и освободился из мест заключения всего полгода назад. В деле было также сказано, что после школы, Тюрин выучился на слесаря в ПТУ, но так и не стал работать по этой специальности, предпочтя вольную воровскую жизнь. Проживает с отцом-пьяницей, а мать умерла десять лет назад.

Женя углубился в изучение досье на Тюрина и внимательно читал каждый документ.

А вот «свежий» рапорт участкового инспектора Родина, — произнес Кудрин, — оказывается позавчера, в пельменной была пьянка, перешедшая в драку; что-то у них там внезапно загорелось в зале, возник пожар — еле погасили. А Иванову — заведующую пельменной, «Тюря» избил и пытался изнасиловать. А от подачи заявления на него Иванова отказалась. Опять же почему?

— Надо же, а я этого не видел, — ответил Глеб, — но этот факт нужно использовать. Давай сходим в эту пельменную, она здесь рядом.

Через несколько минут они зашли в деревянный одноэтажный домик, на фасаде которого висела перекошенная вывеска «Пельменная». В зале никого не было, лишь у бара стояла толстая моложавая женщина с отчетливым вторым подбородком. Женя сразу обратил внимание на ее лицо: под левым глазом сквозь обильную пудру пробивался огромный синяк.

— Ну, здравствуй, гражданка Иванова, — сказал Барышев.

— Ой, Глеб Сергеевич, заходите, — напевным голосом проговорила она.

— Что же ты, Люська, опять хулиганишь, что было позавчера?

— строго спросил Барышев.

— Да ничего особенного, — вяло ответила Иванова, — справляли день рождения нашей поварихи.

— Ничего себе день рождения, — проговорил Глеб, — чуть не спалили твою богодельню, да еще и драку устроили такую, что самый отборный мат был слышан во всем парке. Я ведь тебя предупреждал, что еще один «залет» и ты лишишься своего «хлебного места». Завтра же напишу представление в трест столовых и ресторанов об антисанитарии и бардаке, который здесь постоянно происходит.

— Ой, миленький Глеб Сергеевич, не губите, больше не повторится, это все «Тюря» — запричитала Иванова.

— А кто тебе фингал поставил? — спросил он.

— Да этот «Тюря» и поставил, — мы гуляли тихо и спокойно до того момента, когда он с дружками не заявился. Мало того, что он на халяву нажрался, но еще и поджег зажигалкой скатерть и устроил драку. А меня, гад такой, подловил у туалета и хотел изнасиловать, но я стала сопротивляться он меня и ударил кулаком в глаз. Хорошо, что вовремя участковый инспектор подоспел.

— Что же ты на «Тюрю» заявление отказалась писать? — спросил Барышев.

— Да Вы что, «Тюря» — страшный человек, не хочу я с заточкой в животе в больнице валяться, — рассердилась Иванова.

— Ну и, дура, — пробасил Глеб, — завтра же напишу представление.

— Ой, не надо Глеб Сергеевич, — вновь заголосила Иванова.

— Ну, тогда слушай, Люська, — сказал он, — возьми бумагу, авторучку и пиши заявление на «Тюрю».

Женя достал из своей папки чистый лист бумаги и авторучку и положил на стол перед ней.

— А что писать? — спросила Иванова.

— Ты что прикидываешься? Пиши заявление в отделение милиции о том, что позавчера в кафе ворвался пьяный гражданин Тюрин, избил меня и пытался изнасиловать, — проговорил Глеб.