К тебе я руки протяну… - [5]

Я сглотнул жгучую жидкость. Боль ушла. Я стиснул зубы, чтобы не заплакать. Для чего она лечит меня. Чтобы не портить товарный вид? Но она обещала!

Я не верил. Это только в сказках, рассказанных под одеялом в Голубятне, бывают добрые хозяева. Те, кому есть дело до тебя… Но я же отчетливо слышал: «Прости меня». А потом она доверила мне внешнее имя — Вен. Так ее, наверное, звал напарник.

Я очнулся от ее голоса:

— Ральт! Ты слышишь меня? Положи доспехи на прилавок.

— Да, госпожа. — Я привычно втянул голову в плечи и неловко уложил груду кожи и железа, изрядно оттянувшую мне руки, куда было сказано.

Встав за ее спиной, я огляделся. Лавка не выглядела богатой, но оружие и доспехи были ухожены, пыль из углов выметена.

— Доброе снаряжение, госпожа. За все — семь олет.

— Хорошо, мастер, мне нужны стрелы с железными наконечниками — колчан, и зажигательные — десять штук.

— Хорошо, тогда четыре олет и пять бельт.

— Идет.

Мы вышли наружу. Я стоял перед ней, не зная, куда деть руки, и, наконец, привычно встал по стойке смирно. Она покачала головой, и я в отчаянии выпалил:

— Что-то не так, госпожа? Что мне нужно сделать?

— Сделать?

— Чтобы вы не сердились на меня.

— Сердилась? Я вовсе не сержусь.

— Но вы так смотрите на меня…

— Как так?

— Изучающе, госпожа. — Так на меня смотрел мой первый перед тем, как увести в комнату.

— Чем ты владеешь лучше всего?

— Мечом, госпожа. — Ох, моя Ласточка, где я потерял тебя?

— Что ж, идем.

Я плелся за ней побитой собакой, не в состоянии придумать, что сказать. Что я могу ей сказать, такого, чтобы…

За стойкой стоял горбоносый паренек. Наверное, внук трактирщика. Мы поднялись по лестнице и вошли в ее комнату. Она кивнула мне на постель и закрыла дверь.

4. Клятва

Я обернулась к кровати. Он стоял спиной ко мне и снимал рубаху.

— Что ты делаешь?

Он так и застыл с поднятыми руками.

— Госпожа указала мне мое место.

Рьмат и его печенка! Он решил, что я буду спать с ним?

— Ну и?

— Я готов доставить госпоже удовольствие.

Я подошла и приподняла рубаху, проведя пальцами по его спине. Ральт вздрогнул, но придвинулся ближе. Пальцы коснулись чего-то грубого. Ох, ты! Такого исанной не излечишь. Старые рубцы вились по всей спине. Я отдернула руку.

Он обернулся, опустил голову, снова спрятавшись за волосами.

— Я противен госпоже?

— Дурачок. — Я приподняла ладонью его подбородок.

Его взгляд метался по моему лицу. И меня осенило: он же на все готов лишь бы угодить мне, лишь бы я оставила его.

— Сядь.

Ральт сел, суетливо одергивая подол.

Я выдвинула из-за шкафа табурет и села напротив. Что бы там ни было, я сохранила ему жизнь и теперь отвечаю за него. Перевал не место для выяснения отношений. Решим все сейчас.

— Расскажи мне, чего ты так боишься.

— Бури, госпожа. — Он почти прошептал.

— Бури? Но сегодня ясно.

— Я говорил вам, госпожа, с того дня, как я… как вы оставили мне жизнь, я зацепился за вас. Я не понимаю, как это вышло, считается, что протянуть нить может только мастер-плетельщик. Так вы спасли мне жизнь второй раз. Я забрался слишком далеко от дома моего первого, и чем дальше вы увозили меня, тем глубже я падал в бурю. Буря Эйхри убивает разум, госпожа, если бы не произошло чуда, вы продавали бы слюнявого идиота.

Меня затошнило. Участь куда страшнее смерти. Но…

— Почему ты напал на нас?

— Я… — Ральт запнулся и в смятении сцепил руки. — Мой первый… Он получал удовольствие, истязая людей.

О да, я видела это на твоей спине, малыш.

— И?

— Я ловил их для него, — просто ответил он. — Я бы убил вашего напарника, и забрал вас.

Меня окатило запоздалым страхом.

— Госпожа, госпожа. Прошу вас, не бойтесь. Я не могу причинить вам вреда, да и никогда не желал этого. Просто у меня был выбор: послушание или безумие. Безумие при полном осознании такового.

Рьмат, Рьмат, Рьмат! Оставим это. Прошлого не изменить. Он охотился не на нас. Этого достаточно.

— Что тебе нужно, чтобы не попасть в бурю?

— Мне нужно? — Глаза его изумленно расширились, зрачки посветлели. Он двинулся было вперед, но осадил себя.

— Чему ты удивляешься?

— Я… Вы…

— Отвечай же!

Окрик подействовал.

— Я должен находиться не более чем в двух днях пешего хода от вас. И мне… — он замялся.

— Ну?

— Мне надо, чтобы вы касались меня. Ничего такого, госпожа, — он отрицательно взмахнул рукой. — Достаточно просто касания вашей ладони. Так я удерживаюсь на краю бури.

— И если ты будешь рядом, но я не буду касаться тебя…?

— Я рухну в бурю.

Короткий и строгий поводок, Ральт. Вот как называется твоя нить. Но если она удерживает тебя на краю пропасти, что ж… быть посему.

— Чему ты так удивился, Ральт?

— Вы спросили меня о том, что мне нужно. Мой первый никогда…

Он вообще не баловал тебя разговорами, разве что прикосновениями. Довольно отвратного свойства, надо признать…

— Ральт, возьми в шкафу коричневый мешок.

Он подскочил и через мгновение стоял около меня.

— Присядь, и развяжи его.

Это был хороший меч. Отличная закалка, форма, любимая кузнецами Хайра, и мей Итаси Ранты на клинке.

— Вот что, Ральт.

Он оторвался от меча и взглянул на меня.

— Дело в том, что я не хочу быть твоей второй. А потому сделаем так…

Я обернула ладонь платком и взялась за конец клинка, рукоять осталась в руках Ральта.