К суду!.. - [2]

Фотографическая карточка Л-тендорфа хранится в сыскном отделении, но вероятно, как реликвия, потому что до сих пор ничем не проявилось участие сыскной полиции в судьбе «Шабельской».

А это, как-никак, поразительно!

Глава II-ая ПРИТОН ЭЙХЕНФЕЛЬДА («ДУРИЩА-НЕМКА»)

На Малой Конюшенной в надворном флигеле в маленькой, но уютно обставленной квартирке, года три тому назад, поселилась скромная семья Эйхенфельдов.

Кроме старшего брата Макса, в этой квартире жила сестра его Алиса и младший брат Альфред.

Жильцы дома не могли заметить ничего подозрительного в квартире новоприбывших.

Правда, почти с первого же дня, Макса стали посещать молодые люди самых разнообразных внешностей.

«Это пациенты брата», успокаивала домовую администрацию Алиса, и все шло прекрасно.

Время от времени квартирка освещалась «à giorno». Макс давал «вечер».

Для человека наблюдательного могло бы показаться несколько подозрительным, что на этих вечерах преобладает исключительно мужской элемент, но кому было нужно наблюдать за жизнью скромной лифляндской семьи.

Чем дольше жил в Петербурге Макс Эйхенфельд, тем все лучше и лучше становились его дела и в один прекрасный день жильцы дома могли видеть младшего брата Альфреда, берущего на дворе уроки велосипедной езды на собственной новенькой блестящей «машине».

«У массажиста-то дела идут хорошо», говорили друг другу соседи, «вот и велосипед братишке купил».

Итак с внешней стороны семья Эйхенфельдов была неуязвима.

Особенный вес в глазах жильцов Макс приобрел знакомством с молодыми людьми в «треуголках». «Это все настоящие господа», рассуждал дворник, «ничего, что мещанин г. Эйхенфельд, а знакомство-то у него самое, что ни на есть, важное».

Но в то время, как квартиранты и дворник были самого «розового» мнения о новоприбывшей семье, Макс Эйхенфельд на самом деле занимался тем же самым, чем и «Шабельская», только деятельность его была ограничена «притонодержательством», а в область «комиссионерства» он заглядывал случайно и то, если получал на это особый «заказ».

В лице Эйхенфельда мы имеем дело с популярным в кружке гомосексуалистов притонодержателем.

Почему звали его «Дурищей-Немкой», имеет свое логическое объяснение.

Есть люди, которые под личиною напускной «дурости» скрывают самые темные, требующие большой изворотливости, делишки и «дурость» служит им, как бы, защитительным панцирем, делая их неуязвимыми для любопытного глаза; и господа гомосексуалисты оказались плохими психологами, окрестив его этим прозвищем, так мало, в сущности говоря, вяжущимся с его образом действий.

Макс Эйхенфельд имеет в гомосексуальном «свете» сильного и богатого покровителя, некоего господина Ч., брата сановника; служа сам ему для «приятных развлечений», он не гнушался доставлять «новеньких», так называют в кружке «жертв» и вообще прозелитов «секты».

В его квартире происходили «свидания» представителей света с «демимондом» и просто «случайными» знакомыми, подцепленными где-нибудь, в Народном доме или в Пассаже.

Тут же можно было достать и пиво и другие «укрепляющие» напитки по невозможно дорогим ценам, словом это был «приют гомосексуальной любви» au naturel.

Если прибавить к этому платные маскарады, устраиваемые периодически Максом, где с каждой персоны взимались по 2 рубля, то круг его деятельности можно считать законченным.

Но Макс Эйхенфельд был известен кружку еще и с другой стороны, а именно, как великолепная «портниха», обладающая «бездной вкуса», и все гомосексуальные «Фрины» заказывали туалеты у этого предприимчивого господина, мастера на все руки.

В начале я говорил о велосипеде, так умилявшем соседей Эйхенфельдов, могу сказать, что не дешево достался он молодому Альфреду и что Макс сыграл в этом деле самую гнусную роль.

К его маскарадам еще придется вернуться впоследствии! А пока довольно об этом редкостном экземпляре из живописных окрестностей «культурной» Риги.

Глава III-я ПРИТОН КУРОЧКИНА («ВАСИЛИСА ПЕТРОВНА»)

Многие из петербуржцев вероятно помят ресторан «Тулон», что бойко торговал в старом Пассаже!

Быть может, найдутся и такие, которые не забыли и лакея Василия Курочкина, прослужившего в нем немало лет.

«Великолепный этот человек был Курочкин», скажут они, «в трудные минуты всегда выручал».

И это будет «истинная правда». Василий занимался «этими делами» и занимался, как надо полагать, успешно, потому что едва ушел из Тулона, как открыл квартиру на Фурштатской с «девицами» и… «кавалерами».

Я вижу, вы смущаетесь, читатель, не хорошо уразумев, в чем дело, бросьте… в наш век!

Ну что особенного в том, что Василий Курочкин открыл гомосексуальный притон, как «Шабельская» и «Эйхенфельд». Этот Российский гражданин даже во многом превзошел их, соединив две отрасли «торговли» в одном учреждении…

Он сам характеризовал свою «квартиру» так: «у меня насчет „малины“ на всякий вкус найдется»!

Василий Курочкин не зря начал это «дело», казалось бы столь чуждое русскому крестьянину, — он был и сам из «таких».

Еще, когда он служил лакеем, многих удивляло обилие подозрительных молодых людей за столиками «Василия».

Но это было в доброе старое время, когда «секта» еще только с надеждой приподнимала «голову», пугливо озираясь на «власть», и никто конечно, не мог и заподозрить «услужливого» официанта в «гомосексуализме». Из этих-то самых посетителей и «сформировал» Курочкин кадр своих «кавалеров».