К судьбе лицом - [45]

Пламя в светильниках – и то пыхает нервно-багряным в нетерпении.

Гермес не подводит. Вваливается надуто-торжественный, усиленно косящий глазами. За щеками – по три таланта новостей, каждому видно.

Чеканя шаг (какие тут талларии!), ступает по залу – и подземные начинают задерживать дыхание.

Некоторые вовсе перестают дышать. Когда Гермес с почтительными завываниями начинает:

– О, Великий Владыка!

Схема визитов Гермеса не меняется, наверное, полный век. Сперва – долгие и приторные заверения в почтении, потом – приглашения на пиры (приглашений много, все равно ведь все знают – не явлюсь. Раньше опасались, потому не звали).

И наконец…

– Громовержец повелевает проявить милость к Гипносу. Он разобрал дело… твоего подданного втянули в заговор по его недомыслию. Ты можешь снять с него кару, Владыка!

Подземные прячут ухмылки – ш-ш, заразы, не ломайте игру своему царю! Царю как раз надо корчить недовольную рожу, как всегда, когда в моем зале раздается «Громовержец повелевает».

И вообще, все ведь знают, что Аид – палач. Его амброзией не пои, дай над своими подданными поиздеваться.

– Передай Громовержцу, – губы – тонкой, чуть шевелящейся нитью, – я выполню его повеление.

Гипнос огорчится. Он только-только к безделью привык, дворец заново отделал, даже какую-то нимфу новую с поверхности в жены прихватил: «Нечего делать? Буду делать детей, Владыка, у меня это пока лучше всего получается!» Вокруг дворца теперь новая сотня детишек-снов вьется, пламенно-рыжие, видно, не для мирного времени сны.

Зато Танат перестанет таскаться по миру злее Цербера. После поражения от Геракла удвоение количества смертей по милости братца Убийца, кажется, принял на свой счет.

Условно милостивый кивок в сторону племянничка. Что там со вторым братом?

– Владыка Посейдон в гневе. В большо-ом гневе, – и непременное хихиканье. Всем ведь известно, что после того, как Посейдону пришлось участвовать в постройке стен Трои, его трудно застать в другом состоянии. – Передавал недовольство твоей карой для его сына.

Мнемозина у стены прикрывает навощенными табличками зевок. Очень надо о таком слушать. Если бы Посейдон мог – он бы каждый день гонял ко мне Гермеса вместе со своим недовольством. Геройства его сыну испортил, подумать только!

– Я удостоил Тесея трона. Чем еще недоволен мой брат?

Если бы к нему в подводный мир заявился смертный отбирать жену – Посейдон бы скормил смертного Харибде, не уточняя, чей это отпрыск.

– Гера вне себя от злости: Геракл все-таки пригнал коров Гериона в Микены!

В свите – оживление, сонм шепотков вспархивает между колонн ошалевшими мотыльками. Осса-Молва бесплотно шастает по залу, отращивает все новые головы: ах, великий герой! А вы знаете, как он с Герионом расправился?! А он ведь еще и на лодке Гелиоса покататься успел! Да-да, вместе с коровами! А он еще…

Будь здесь Убийца – он бы высказался. Хотя нет, он бы за меч схватился, он теперь постоянно так делает, когда при нем упоминают Геракла.

Гипнос брякнул как-то, не по делу. Еще секунда – и голову белокрылому пришлось бы приставлять на место, хорошо, я оказался рядом.

Когда я возник между ним и утратившим всю веселость Гипносом, Танат опомнился не сразу. Постоял, медленно вернул клинок на пояс. Проводил тяжким взглядом драпающего со всех крыльев близнеца.

– Ты не понимаешь, невидимка, - хрипло выговорил вдруг. – Этот герой убивает направо-налево. Сегодня вот Герион. И Орф. Брат Цербера. Сын Ехидны. Подземный. Он убивает, а я хожу вслед за ним и исторгаю тени. Иногда мне кажется – я его тень. Это хуже, чем с Сизифом.

– Так сорвись, – пожал я плечами. – Я не стану наступать на твой клинок каждый раз, как ты решишь опустить его на Геракла. Перережь герою глотку. Может, мне удастся обойти гнев Зевса, как с Гипносом. Может, Зевс вообще наплюет и заделает нового Алкида какой-нибудь смертной. А пряхи посмеются на своём Олимпе.

Убийца не смотрел мне в глаза. Кривил губы, словноот мерзкого привкуса. Полынь и желчь, а, старый друг? Вкус поражения, яд поражения, о котором невозможно забыть.

Если бы речь шла только о тебе – ты бы не побоялся наказания, и голова героического сына Зевса взлетела бы в воздух легче прядей, которые ты срубаешь с голов смертных.

– Человеческий век короток, невидимка. Я не сорвусь. Буду ходить за ним и отсекать пряди. Смерть умеет ждать – мы поквитаемся с этим сыном Зевса.

Что Зевс собирается одарить сыночка бессмертием – я Убийце говорить не стал.

– …ходят слухи, что Эврисфей вообще решил его к тебе отправить! Да-да, вообрази, Владыка! А то великанов Тесей поистребил, разбойников повывел, чудовища, какие есть – ну, ты знаешь, Владыка…

Знаю, что они со страшной силой просятся под землю – принимать не успеваем. После случая с Танатом как раз и началось. Скоро на земле из подземных порождений только совсем безмозглые останутся, а остальные ко мне сбегут: за убежищем от Алкида.