К повороту стоять! - [14]
Нина тоже его узнала. Недоумение на ее лице сменилось досадой, потом тревогой и, без всякого перехода — вежливо-официальной улыбкой.
«А глаза-то не улыбаются… серо-зеленые, ледяные…»
— Нина, душа моя, что же ты стоишь? — недоуменно спросил Повалишин. — Поздоровайся с молодым человеком!
Сережа шагнул навстречу:
— Мичман Казанков, к вашим услугам. Имею честь служить под началом вашего дядюшки.
«Вот тебе и жандарм, голубушка!»
Брови Нины озадаченно взлетели вверх.
— Огаркова Нина Георгиевна. — легкий кивок, никаких книксенов или рук, протянутых для поцелуя. — Надеюсь, он не слишком с вами строг?
Тонкий палец мимолетно скользнул к губам: «Ни слова! Молчите!»
Чуть заметный кивок в ответ: «Не беспокойтесь…»
Ну-с, прошу за стол! — нарушил паузу Федор Иванович. — Нина, душа моя, что нового на этих твоих курсах?
За столом Нина все время ловила Сережин взгляд, но безуспешно — юноша старательно отводил глаза, и под конец ужина позорно сбежал, сославшись на усталость. Оказавшись в кабинете, он без сил рухнул на хозяйский диван, предусмотрительно застеленный розоволицей горничной.
«Ну и денек! Нет уж, господа хорошие, лучше я еще неделю буду возиться с переборкой котлов…»
VIII.Fleet in being[11]
Стылый ветер пронизывал до костей даже сквозь плед, принесенный на палубу лощёным похожим на премьер-министра, стюардом. Дождевое небо низко нависало над Портсмутским рейдом, сливаясь в южной стороне горизонта со свинцовой рябью Канала. Старая добрая Англия — туман, дождь, клетчатый твид и броненосцы.
Барон Греве запахнулся в шерстяную ткань, перекинул угол через плечо, на манер шотландских горцев. Палуба под ногами качнулась, раз, другой — это колесная королевская яхта «Виктория и Альберт» проходя мимо, развела волну. Ее Величество королева Виктория изволит осматривать Эскадру Специальной Службы!
С «Тандерера» волынки простужено затянули «Черную Стражу»; прославленному маршу Сорок Второго полка вторили судовые гудки и свистки паровых катеров. На рейд будто накинули лоскутное одеяло: яхты, пароходики, портовые буксиры, катера, рыбачьи шхуны. На палубах черно от людей — в Портсмут съехались зеваки со всей Южной Англии. Рядовые клерки из Сити, владельцы пабов, мелкие торговцы колониальными товарами — все желали полюбоваться мощью Королевского Флота, воочию убедиться, что Британия по-прежнему правит морями.
Роскошная яхта «Каледония», на полуюте которой мерз сейчас мичман Греве, встала в стороне от водоплавающего плебса среди таких же элегантных красавиц. Здесь не место простой публике: только Особо Важные Персоны: лорды, дипломаты, высокопоставленные чиновники, известные политики, парламентарии из Палаты Общин… Приглашения отпечатаны на плотной бежевой бумаге с золотым обрезом; под силуэтом яхты в обрамлении геральдических символов — затейливая надпись:
«The Royal Harade of Particular Service squadron.»
И ниже:
«The personal invitation of Vice-Admiral of the Royal Navy Sir Astley Cooper Key.» [12]
«Личный гость адмирала, ни больше не меньше!»
Барон посмотрел карточку на просвет, любуясь изысканными водяными знаками. Королевские львы и единороги, цветы чертополоха и затейливо переплетённые буквицы…
Под факсимильным оттиском с собственноручной подписью адмирала, вписано имя и титул приглашенного. Барон Карл Густав Греве, и пойди, догадайся, что обладатель титула — обыкновенный мичман флота российского! Интересно, как военно-морской атташе сумел добыть это приглашение? Может, его нарочно прислали в русское посольство из Форин Офис — идите, любуйтесь, да расскажите вашему царю, какую мощь Британия припасла для непокорных!
Королевская яхта поравнялась с флагманским кораблем сэра Купера Ки, казематным «Геркулесом», и тот с обоих бортов ударил салютом. Звук укатился к горизонту, распугивая чаек; зрители разразились приветственными воплями, вверх полетели кепи, шляпки, цилиндры. Иные сносило ветром за борт; их провожали смехом, шутками и свистом. Барон усмехнулся — где ты, хваленая британская невозмутимость?
Отзалпировал «Тандерер». Один из сильнейших броненосцев мира, нахмурился барон, года не прошло, как он вступил в строй. Крепкий орешек.
Пушечные громы откатывались вслед за яхтой вдоль броненосной колонны. Палили мониторы «Циклоп», «Геката», «Горгона», «Гидра». На бумаге — мореходные боевые единицы, а на деле остойчивость такова, что сто раз надо подумать, прежде чем выводить такой из гавани в свежую погоду. Не корабли, а готовые братские могилы на полторы сотни душ!
Последним салютовал «Принц Альберт», заслуженный ветеран, первый башенный броненосец, заказанный для Королевского флота. Память услужливо подсовывала барону размерения корпусов, водоизмещение, калибры артиллерии, типы судовых котлов и механизмов — зря, что ли, он два месяца изучал все, что мог собрать по корабельному составу Эскадры Специальной Службы?
Королевская яхта подрезала хвост ордера широкой полуциркуляцией и легла на обратный курс. Теперь залпы катились назад, к голове строя, вдоль второй линии, едва различимой в клубах порохового дыма.
Барон извлек из складок пледа громоздкий апризматический бинокль французской фирмы «Moreau Teigne», подкрутил колесико, настраивая резкость. Так… батарейный «Уорриор», первый броненосный фрегат с железным корпусом британской постройки; три однотипных броненосных корвета, «Вэлиант», «Резистанс», «Гектор», ухудшенные копии «Уорриора». За ними — казематный «Пенелоп»; на этом корабле Адмиралтейство решило сэкономить: маленький, слабо вооруженный, зато может ходить по мелководью, под неприятельским берегом. Батарейный «Лорд Уорден», тоже из старичков — деревянный корпус, обшитый четырехдюймовым котельным железом. Хлам, вчерашний день.
