К отцу - [57]

Вырвавшись из теснин почти сплошь застроенного Подмосковья, электричка мчалась сквозь леса. Софрино, Абрамцево, Хотьково — эти названия станций Сергей помнил смутно, как довоенную жизнь в Краснограде. Сладкая тревога чуть-чуть волновала Сергея. Полузабытые названия остановок (в детстве он часто ездил на лето к деду и бабке) вызывали воспоминания, которых Сергей давным-давно не касался. Туманные воспоминания эти плыли, как деревеньки, овраги и осыпанные цветами косогоры за окном, и исчезали, забывались, чтобы уступить место новым. Странно, почему люди могут спокойно жить, забывая счастливые годы, не возвращаясь в прошлое? Сейчас Сергею это казалось противоестественным. Какое богатство оставляет человек на дороге! Умные люди, наверное, возвращаются, с наслаждением пользуются им. У Сергея оно лежало все еще не растраченным. Первый раз он вспомнил в эту минуту, как ездил с дедом по грибы на станцию Арсаки, как в лесу сделалось черно от наплывшей грозовой тучи, как по стволам берез хлестала ручьями вода. Черт возьми, жизнь, оказывается, можно продлить, возвращаясь в любой день дважды и трижды! Это может сделать каждый без подготовки и даже без особого воображения: на помощь приходит память, обнажая то один, то другой сокровенный денек прошлого. Жизнь складывается из открытий, но открывать можно и в прошлом, как открыл сейчас Сергей дремучий черный лес, молнии на черном небе и поток воды, струящийся по белому стволу березы.

Осталось позади Бужаниново. А вот и Арсаки — грибная станция, маленькое чудо мирного и светлого, как солнечное утро, Сережкиного детства. Вот станционный домик, вот тропа, ускользающая в лес…

Не по этой ли тропе он когда-то шагал с маленьким лукошком на боку? У деда в руках была можжевеловая палка, он раздвигал ею кусты, ворошил засохшие листья и говорил Сережке: «Разве же я грибы ищу? Это моя палка ищет». Да, ведь было все это, было!..

3

Промелькнуло за окном Струнино. Пассажиры стали снимать с полок сетки с белыми московскими батонами и сумки с колбасой. Снял свой чемодан и сетку с гостинцами и Сергей. Поезд остановился, пробежав по расписанию два часа четырнадцать минут. Открылись автоматические двери. Радостный, просветленный, Сергей вышел на жаркий от солнца александровский перрон.

«Садись на второй номер и, как слезешь за монастырем, налево…»

Дорогу от монастыря до дома Князевых Сергей помнил. Дядя Андрей напрасно растолковывал, каким проулком ему пройти. Но вот был ли в пятьдесят втором на привокзальной площади сквер, Сергей сказать не мог. Привокзальную площадь он не узнал. Может быть, изменений было мало, но сразу после войны в Александрове бегал, кажется, один кургузый автобус, а сейчас только возле вокзала стояло шесть длинных, почти новых, машин.

Двенадцать лет назад и еще раньше, в детстве, Сергей редко ходил дальше кинотеатра и городского парка, который все называли тогда сквером. Помнится, дорога была неблизкой. Теперь нее расстояния резко сократились. Кинотеатр и парк были рядом с монастырем: под горку к речке и в гору. Монастырь словно съежился, усох, и только стены его по-прежнему казались высокими, и они действительно были высоки, то тут, то там светились узкие щели бойниц. Александрова слобода была когда-то грозной крепостью. При Иване IV стекались сюда опричники, свозили на эту гору со всей Руси невест для царя. Теперь в палатах, где Грозный принимал иностранных послов, был городской краеведческий музей. В кельях женского монастыря жили рабочие и служащие. Сергей помнил, что в монастыре росли большие березы, липы и тополя, в августе в ветреный день шумно было от галочьего крика…

Сразу за монастырем раньше был пустырь. Теперь Сергей тоже не узнавал этого места: все было застроено. Невдалеке стояло большое белое здание, по всей вероятности, школа. И слева и справа появились новые улицы. Не видно было ни синего леса, ни деревеньки, где жили Князевы. Выйдя из автобуса, Сергей остановился. Как лучше пройти? И пройдешь ли еще, свернув в ближайшую улицу?..

Озираясь вокруг, Сергей увидел приметную, рослую девушку, которая сидела в автобусе впереди него и тоже сошла на этой остановке. Теперь она стояла — точно вытянулась в струнку — шагах в десяти и присматривалась к Сергею. Ему показалось, что она хочет что-то сказать. Сергей в упор встретился с ней взглядом. У девушки приоткрылся рот, но она по-прежнему молчала, и, смущенный, Сергей отвернулся. Он чувствовал, что девушка упорно глядит на него, и снова встретился с нею взглядом. Она стояла и, как заколдованная, просто не сводила с него глаз.

«Не Лизка ли Князева?» — мелькнуло у Сергея.

Улыбаясь, он сделал к ней неуверенный шаг. Улыбка его мгновенно вызвала ответную улыбку на губах девушки.

— Простите, вы… кажется, Лиза? — выдавил Сергей.

Девушка покачала головой. В глазах ее Сергей уловил блеснувшее на миг огорчение.

— Прошу прощения, я обознался, — сказал Сергей, еще раньше сообразив, что эта красивая, явно не князевской породы, девушка не могла быть Лизкой Князевой, теперь замужней тридцатилетней женщиной. Такой она не была и двенадцать лет назад, угловатая и неуклюжая, как утка, Лизка Князева, с которой Сергей как-то нечаянно поцеловался в темном чулане, а потом стеснялся сказать, что она не нравится ему; она писала ему смешные любовные письма. Где она сейчас? Давно ли замужем?