К островам Индийского океана - [6]
Пока еще причал надежным цементным боком подпирает правый бок судна, канаты крепко держатся за чугунные, вросшие в пирс кнехты.
И все-таки земля уже позади: здесь кончается суша и начинается море.
Сегодня — день выхода в море. Целые сутки качали с подошедшей баржи пресную воду. Корабль принимает дизельное топливо. Постепенно нос заправщика задирается все выше, баки его пустеют, зато «Курчатов» погрузнел, осел, соединяющий с берегом трап уже не поднимается круто вверх, лежит ниже уровня пирса. Спущен с фок-мачты красный флажок, означающий: «Произвожу заправку». Теперь на его месте бьется другой — белый с синим квадратом: «Всем быть на борту!»
Не хлопают двери кают, не звучат слова прощания, семьи моряков давно покинули корабль, отбыли и оформляющие отход власти, опустел причал. Лишь две одинокие женские фигурки, прижавшись друг к другу, неприкаянно бродят возле судна, печатая все новые цепочки следов на покрытом снежком бетоне. В порту буйствует ветер, метет поземку, скрежещет железом, наваливается грудью на корабли. Подбежит, наберет силу и снова ударяет в суда, как в крепости, пришвартованные к причалам. Тусклый глазок в кабине крановщика слепнет на поворотах, подмигивает устало, искрится в луче прожектора металл.
Мы еще здесь, в нескольких метрах от берега, но что-то незримое уже отделяет от земли уходящих в рейс… «И провожают пароходы совсем не так, как поезда…»
Пройдут месяцы, прежде чем мы снова увидим этот берег.
Потрескивая, включается спикер. Кого-то приглашают на бак, на мостик, к штурману. Слышны поспешные шаги на верхних палубах. Из тьмы залива, взрывая тупыми носами черную воду, приближаются два буксира с МАЗовскими шинами по бортам. Кто-то, не лишенный юмора, нарек буксирчики «Исполином» и «Богатырем».
— Палубной команде стоять по местам швартовки!
Переговариваются невидимки, радио усиливает голоса.
Кто-то часто повторяет: «Так, ясно…» Плахова интересуется, кому принадлежит голос и что ему ясно.
— Отдать швартовы!
«Исполин» и «Богатырь» вжимаются сплющенными носами в обращенный к заливу бок «Курчатова». Смотрю на якорный барабан: давно прокрутился, сделав свое дело, но все еще вьется над ним слабый дымок, попахивает гарью. Буксиры плечом к плечу уже всерьез налегли на судно, между пирсом и нами полоса стылой темной воды.
А ведь все это уже было. Метельная мгла берега, клубящаяся вода, первое ощутимое подрагивание под ногами палубы. На корабле заработала машина. И сразу взбудоражилась вода, гулко зашлепала по каменной стене, затолкались, сшибаясь, льдинки. Пошли своим ходом. Лавируя среди громоздких ящиков с экспедиционным оборудованием, Плахова устремляется на корму — самую близкую к земле часть корабля.
Меркнут постепенно зыбкие огоньки берега, подсвеченная паром торчит в неуютном небе заводская труба. На палубах суета — убирают, переносят, освобождают. Для нас выход из порта — великое событие, для них — обычная работа.
Празднично сияют огни на корабле. Мы уже в рейсе. На борту научно-исследовательского судна «Академик Курчатов», следующего в Индийский океан, сто сорок пять человек, из них семьдесят шесть — экипаж. Запас дизельного топлива — тысяча триста пятьдесят три тонны, пресной воды — семьсот тонн, продовольствия — на сто суток плавания. Словом, вперед, к жарким странам!
А пока балтийский ветер забирается под воротник, будто вылили за шиворот холодной воды. К чувству радости въедливо присоседилась щемящая тоска: на земле рожденным нелегко покидать сушу.
Селедка и Балтика.
В Нильском канале.
Кто говорил «ясно».
Часослов герцога Беррийского
20 февраля вышли из ворот Калининградского морского канала в Балтийское море. На рейде Балтийск стали на якорь в ожидании представителя Калининградского порта. Снялись с якоря, следуя по Кильскому каналу, курс проложили южнее острова Борнхольм.
Из дневника экспедиции
Выход в Балтийское море совпадает с образованием области низкого давления, находимся «в ложбине глубокого полярно-фронтового циклона». Так говорят синоптики. Это значит: дождь со снегом и ветер до пяти баллов. Воздух — минус один, вода — плюс три. За иллюминаторами будто растянуто серое полотно, облегающее бугры и впадины, изредка проплескивают холодные белые гребешки.
«Курчатов» идет по нейтральной зоне за границей польских территориальных вод. Порывами налетает холодный ветер, движемся относительно ровно, но все же временами кладет с боку на бок. В такую погоду «раскрашивать» пейзаж можно лишь мысленно…
— Вот она, свинцово-стальная Балтика!
— Серо-голубая!
— Седая! Жемчужная!
— Ртутно-серебряная! Тускло-перламутровая!
По низкому, тяжелому небу нехотя растекается рассвет. На медленно светлеющем востоке скручиваются спиральками облачка — кажется, мы по ошибке вышли в Ледовитый океан. К железным деталям не прикоснуться, наружные переходы превратились в ледяные катки, скользкие ступени лестниц представляют угрозу, уже есть и жертвы обледенения.
У борта, подняв воротник теплой куртки, Клара Васильевна Войтова, кандидат географических наук, начальник отряда метеорологов. Эта миловидная черноглазая женщина, такая хрупкая на вид, — посредник между нами и циклонами. Именно она обеспечивает экспедицию информацией о погодных условиях.
