К новой свободе. Либертарианский манифест - [51]

Это не надо понимать, разумеется, как аргумент в пользу запрета алкоголя. Повторим ещё раз: запрет чего-то, что может привести к преступлению, представляет собой незаконное посягательство на неприкосновенность частной жизни и собственности, посягательство, которое было бы куда более рациональным, если бы мы решились немедленно упрятать за решётку всех подростков мужского пола. Запрет может налагаться только на преступления, а для борьбы с преступлениями, совершёнными в состоянии алкогольного опьянения, следует проявлять больше настойчивости в борьбе с ними самими, а не запрещать алкоголь. Кстати говоря, это поможет уменьшить и количество преступлений, совершаемых совершенно трезвыми людьми.

В этой области патернализм исходит не только от правых. Любопытно, что либералы, в целом благосклонно относящиеся к легализации марихуаны, а порой и героина, стремятся запретить сигареты, поскольку курение часто приводит к раку лёгких. Они уже преуспели в использовании федерального контроля над телевидением для запрета рекламы сигарет, чем нанесли мощный удар той самой свободе слова, которую сами так поддерживают на словах.

Ещё раз: у каждого есть право выбора. Веди пропаганду против сигарет, сколько тебе угодно, но предоставь человеку право жить своей жизнью. В противном случае мы можем дойти до запрета всех мыслимых канцерогенов, в том числе тесных ботинок, плохо подогнанных искусственных зубов, слишком длительного пребывания на солнце, а также чрезмерной любви к мороженому, яйцам и сливочному маслу, которые могут привести к сердечнососудистым заболеваниям. А если все эти запреты окажутся нереализуемыми, логика потребует загнать людей в клетки, где они будут получать свои безопасные порции солнца и жиров.

Коррупция в полиции

В конце 1971 года комиссия Кнаппа привлекла внимание публики к проблеме распространённости коррупции в полиции Нью-Йорка. За драматизмом отдельных эпизодов легко проглядеть центральную проблему, которую комиссия прекрасно осознавала. Буквально в каждом случае коррупции полицейские оказывались участниками регулярно функционировавшего бизнеса, по решению правительства объявленного незаконным. При этом огромное число людей, предъявлявших спрос на соответствующие товары и услуги, недвусмысленно демонстрировало своё несогласие с тем, что эта деятельность может быть приравнена к убийству, воровству или физическому насилию. И практически ни в одном случае подкуп полиции не был связан с этими преступлениями. Почти во всех случаях дело сводилось к тому, что полиция смотрела в сторону, когда осуществлялись вполне разумные и добровольные сделки.

Общегражданское право проводит принципиальное различие между тем преступлением, которое является malum in se*( Деяние, преступное по своей природе (лат.)), и тем, которое представляет собой всего лишь malum prohibitum**( Деяние, являющееся преступным в силу запрещения законом (лат.)). Malum in se – это деяние, которое большинство людей считает предосудительным и которое должно быть наказано. Это в общих чертах совпадает с либертарианским определением преступления как посягательства на неприкосновенность личности или собственности, примером чему являются изнасилование, воровство и убийство. Другие преступления – это деятельность, которая объявлена преступной указами правительства и к которой люди относятся с достаточной терпимостью. Именно здесь пышно процветает коррупция.

Короче говоря, коррупция в полиции процветает в тех видах деятельности, где существует массовый спрос на услуги, объявленные государством незаконными, – наркотики, проституцию и азартные игры. Когда, например, азартные игры объявлены вне закона, в руки соответствующих полицейских подразделений попадает возможность продавать привилегию заниматься игорным бизнесом. Короче говоря, дело поставлено так, как если бы полиции было доверено выпускать особые лицензии на занятие этими видами деятельности, а потом распродавать эти неофициальные, но жизненно важные лицензии с максимально возможной прибылью.

Один полицейский показал под присягой, что если бы законы неукоснительно соблюдались, всё строительство в Нью-Йорке немедленно бы остановилось – настолько замысловатыми и невыполнимыми требованиями государство опутало отрасль. Короче говоря, сознательно или нет, но правительство действует следующим образом: сначала оно запрещает некие виды деятельности – наркотики, азартные игры, строительство или что угодно ещё, – а потом полиция продаёт предпринимателям привилегию участвовать в этом бизнесе.

Результатами этого в лучшем случае являются более высокие издержки и более низкая производительность, чем в ситуации свободного рынка. Но на деле результаты более пагубны. Полицейские зачастую продают не только разрешение функционировать, но и, по сути дела, привилегию на монополию. В этом случае организатор азартных игр платит полиции не только за право продолжать бизнес, но и за устранение конкурентов. Тогда потребители оказываются в зоне действия монополиста и не имеют возможности воспользоваться преимуществами конкуренции. Не удивительно, что когда в начале 1930-х годов сухой закон был, наконец, отменён, главными противниками этого выступили не только фундаменталисты и борцы за трезвость, но и организованные бутлегеры, которые в силу особых отношений с полицией и другими правоохранительными органами наслаждались монопольным положением на чёрном рынке в период сухого закона.