К новой свободе. Либертарианский манифест - [39]

Налог с розничного оборота, акцизные налоги и налог на входную плату также включают в себя принуждение к бесплатному труду – в этих случаях речь идёт о неоплачиваемом труде владельцев соответствующих заведений на сбор налогов и перевод их на счета правительства.

У высоких издержек на сбор налогов для правительства есть ещё один неприятный эффект, и не исключено, что власти предержащие сознательно повернули дело именно так. Эти издержки, вполне ничтожные для крупного бизнеса, оказываются непропорционально большими и тягостными для бизнеса малого. Тогда получается, что крупные предприятия охотно берут на себя эти издержки, зная, что на конкурирующие с ними малые компании они ложатся куда более тяжким бременем.

Суды

Принудительный труд пронизывает нашу правоохранительную и судебную практику. Так, весьма почитаемая судебная процедура опирается на вынужденные показания. Поскольку либертарианство исходит из того, что недопустимо всякое принуждение, любой принудительный труд в отношении любого человека, кроме осуждённого преступника, то и вынужденные показания недопустимы. Надо признать, в последние годы суды стали лучше понимать требование Пятой поправки о невозможности принуждать обвиняемого к даче показаний против себя, чтобы получить доказательства для его осуждения. Законодатели существенно ослабили эту защиту принятием законов об иммунитете, защищающих человека от обвинения, если он даст показания против сообщников, т.е. фактически принуждающих преступников перейти в разряд свидетелей и давать показания против своих подельников. Но вынужденные показания – это тоже принудительный труд; более того, он сродни киднэппингу, поскольку человека насильно заставляют явиться на судебные слушания, а затем исполнить труд по даче показаний. Проблема, однако, не только в законах об иммунитете свидетелей; проблема также в том, чтобы ликвидировать любые вынужденные признания, включая и вызов в суд свидетелей преступления под страхом наказания в случае неявки, и последующее принуждение к даче показаний. В случае, когда нет вопроса о виновности свидетелей в совершении преступления, принуждение их к даче показаний ещё менее оправдано, чем принуждение к даче показаний подсудимых.

По сути дела, должно быть отменено право вызывать человека в суд для дачи показаний, потому что оно является правом принуждения к участию в судебном процессе. Даже обвиняемого в преступлении не следует принуждать к присутствию на судебном заседании, потому что он ещё не осуждён. Если он и в самом деле, в соответствии с превосходными либертарианскими принципами англосаксонского права, считается невиновным, пока не доказано обратное, тогда у суда нет права заставлять обвиняемого присутствовать на собственном процессе. Вспомните, что Тринадцатая поправка устанавливает единственное исключение, допускающее принуждение, – это случай «наказания за преступление, за совершение которого лицо было должным образом осуждено». Но обвиняемый – ещё не значит осуждённый. Самое большее, на что суд должен иметь право, – это уведомить обвиняемого, что его будут судить, и пригласить его или его адвоката присутствовать на процессе, а если они решат воздержаться от участия, проводить суд in absentia*(Заочно (лат.)). В этом случае, разумеется, интересы обвиняемого защищать будет некому.

И Тринадцатая поправка, и либертарианство делают исключение для осуждённых преступников. Либертарианцы верят, что преступник теряет свои права в той мере, в какой он посягнул на права другого человека, а потому его можно отправить в заключение и принудить, соответственно, к недобровольному служению. В либертарианском мире, однако, цель заключения в тюрьму и наказания несомненно будет другой. В нём не будет окружного прокурора, который представляет в процессе несуществующее общество и от лица этого общества добивается наказания преступника. В этом мире обвинитель всегда будет представлять конкретную жертву, а целью наказания будет возмещение ущерба, понесённого жертвой преступления. Таким образом, целью наказания будет принуждение преступника возместить вред, причинённый им своей жертве. Подобная модель была реализована в Америке в колониальный период. Вместо того, чтобы сажать в тюрьму человека, обокравшего местного фермера, преступника передавали ему в кабалу, фактически делали его на время рабом, чтобы он работал на ферме до тех пор, пока не покроет весь нанесённый им ущерб. В Средние века главной целью наказания также было возмещение вреда, причинённого жертве, и только по мере усиления государственной власти короли и бароны начали вмешиваться в процессы выплаты компенсации, так что конфискованное у преступников добро стало доставаться им, а не несчастной жертве. А когда акцент сместился с возмещения ущерба на возмездие за абстрактные преступления, «совершённые против государства», наказания стали более суровыми.

Как пишет профессор Шафер, «по мере того как государство монополизировало институт наказания, права пострадавшего стали постепенно обособляться от уголовного права». Или, как высказался на рубеже веков криминолог Уильям Таллак, «главным образом в силу ненасытной алчности феодальных баронов и церковных властей права потерпевшей стороны постепенно всё более ущемлялись, пока не были целиком присвоены властями, которые теперь воздавали преступнику двойной мерой, присваивая его собственность себе, вместо того чтобы отдать потерпевшему, и вдобавок наказывая его заключением в тюрьму, пыткой, сожжением заживо на костре или виселицей. При этом интересы потерпевшей стороны были практически забыты»