К неведомым берегам - [4]
Залившись густым румянцем, от смущения, от удовольствия и гордости, что ему первому честь высказываться по такому важному делу и что все, как ему кажется, сейчас на обоих кораблях смотрят на него, твердо чеканит Елагин:
— Считаю, надо изменить курс.
Чириков кивает и смотрит на Дементьева.
— Конечно, надо поворачивать, Алексей Ильич, — решительно поддерживает тот. — Хватит гоняться за химерами.
Чириков поворачивается к Плаутину. Тот машет сердито рукой, что-то зло бормочет. Капитан спешит спросить Чихачева:
— Ваше мнение, Иван Львович?
— Давно пора, — угрюмо ворчит старший офицер, попыхивая неизменной трубкой. Матросы между собой смеются, будто и спит он, не выпуская ее изо рта, как младенец соску.
Чириков уже поднес ко рту трубу, чтобы прокричать ответ Вакселю, как спохватился и посмотрел на Делиля де Кройера. Астрономии профессор стоял чуть в стороне, крепко вцепившись в ванты и заметно покачиваясь, хотя волнения особого на море не было.
— Ваше мнение, господин академик, также желают знать, — крикнул ему Чириков. — Продолжать ли искать. Землю да Гамы, или пора повернуть к берегам Америки? Господин командор ищет вашего мнения.
Делиль выпучил глаза, распушил усы и что-то горячо, страстно, но, к сожалению, совершенно неразборчиво, произнес.
— Господин астрономии профессор тоже согласен, курс надо менять, — поспешно прокричал Свен Ваксель. — Господин командор интересуется вашим мнением, Алексей Ильич.
Чириков пожал плечами, ответил:
— Мое мнение ему давно известно...
Ваксель кивнул, что-то спросил у Беринга и крикнул в трубу:
— Господин капитан-командор приказывает: держать курс по правому компасу ост-норд. Вам, как и раньше, идти впереди.
«...Того ж часа смотрели с саленгов земли меж Z и W и меж Z и O, токмо нигде не видали, и, наполнив парусы, пошли определенным куршем».
Сколько времени потеряно зря! Даже через много лет, вспоминая об этом, Свен Ваксель снова придет в ярость и напишет:
«Кровь закипает во мне всякий раз, когда я вспоминаю о бессовестном обмане, в который мы были введены этой неверной картой, в результате чего рисковали жизнью и добрым именем. По вине этой карты почти половина нашей команды погибла напрасной смертью...»
Алексей Ильич Чириков был человеком сдержанным и так открыто чувств не выражал. Да и, к сожалению, не оставил он никаких воспоминаний о своем плаванье. Но наверняка и он разделял негодование Свена Вакселя. Уж он-то всегда наносил на карту только действительно открытые земли, чтобы не получилось, как любил говорить капитан, конфузной «прибавки».
А все же теперь Чириков вздохнул с облегчением. Карты со злополучной Землей да Гамы убрали подальше. Теперь перед Чириковым лежал просто большой чистый лист плотной бумаги. На нем была лишь размечена сетка долгот и широт в меркаторской проекции — и каждый день прокладывался путь, пройденный кораблем. Этот лист им предстояло самим превратить в карту, нанеся на него вновь открытые земли. И эта еще не рожденная карта радовала глаз, вдохновляла, манила вперед.
А погода с каждым днем все хуже, все холоднее.
«...Для опасности в ночное время взяли у марселей по одному рифу...»
«Ветр прибавился, спустили кливер».
«...По сей ширине счисление не исправляли, понеже погода была премрачная и горизонт нечист».
Иногда капитан приказывает провести нечто вроде научных исследований:
«...Спустили ялбот на воду и пробовали пущением лага течения моря, токмо течения никакого не явилось...»
Опять капитан Чириков плывет впереди. В пять часов утра двадцать первого июня он помечает в журнале: «Ветр крепкой ундер-зейлевой, пакетбота Св. Петра не стало быть видно, того ради закрепили фок и стали дрейфовать под гротом и бизанью, чтоб дождатца Св. Петра и с ним не разлучатца...»
Ждали и дрейфовали в штормовом океане почти двое суток. Палили из пушек. По ночам сигналили
фонарями. Прислушивались, всматривались в дождливую тьму.
Нет, ничего не видно, не слышно. Только волны глухо бьют в борта корабля.
Они остались в океане одни...
Корабли расстались навсегда. И многие из плывших на них уже больше никогда не увидятся снова...
«Вторник, 23 июня 1741 году 5 часов с полудни... В сем часу, оставя искать пакетбот Петра, по общему определению офицеров пакетбота Св. Павла пошли в надлежащий свой путь».
В полдень наступает самый ответственный момент. Его все ждут с интересом и волнением: штурман «берет солнце», определяет местоположение корабля.
Инструменты у них самые примитивные. Основной — «матка», простейший компас, жалкая игрушка магнитных аномалий и бурь. Даже секстан еще неизвестен. Высоту солнца над горизонтом, а следовательно, свою широту определяют градштоком — деревянной рейкой с передвижной поперечной крестовиной. Немножко точнее был квадрант. Но пользоваться им даже при небольшой качке становилось невозможно.
А для определения второй координаты — долготы вообще никаких инструментов практически не было. Нет еще не только хронометров, но и обычных пружинных часов. Пользуются песочными, а в хорошую погоду и солнечными часами, как во времена древних греков. Вахтенный матрос следит, как пересыпается в часах песок, переворачивает их и отбивает склянки ударом в маленький колокол.
Настоящий том содержит в себе произведения разных авторов посвящённые работе органов госбезопасности, разведки и милиции СССР в разное время исторической действительности. Содержание: 1. Анатолий Степанов: В последнюю очередь. Заботы пятьдесят третьего года 2. Анатолий Степанов: Привал странников. Вечный шах 3. Аркадий Григорьевич Адамов: …Со многими неизвестными 4. Аркадий Григорьевич Адамов: Болотная трава 5. Аркадий Александрович Вайнер: Визит к Минотавру 6. Людмила Никитична Васильева: ...И двадцать четыре жемчужины 7.
Загораются и гаснут сигнальные лампы, пульсируют стрелки приборов. Дежурный оператор включает турбореактивный двигатель…Установка, которую вы видите на этой обложке, не имеет никакого отношения ни к освоению космического пространства, ни к проникновению в таинственные недра земли. Это гигантская зерносушилка, спроектированная Украинским научно-исследовательским проектным институтом. Ее основная часть — турбореактивный двигатель. Мощный поток теплого воздуха, нагнетаемый двигателем, позволяет при помощи специальных приспособлений высушивать в сутки несколько вагонов кукурузного зерна.Художник А.
…Посреди бетонной площадки стоит странное сооружение. Оно уже ничем не похоже на самолет. Нет киля, нет крыльев. Одни только двигатели, сопла которых смотрят в землю.Это турболет — аппарат, который впервые должен подняться с земли. Вот он оторвался от взлетной площадки…Работа летчика-испытателя, построенная на разумном риске, ведет к открытию неизведанной высоты и скорости. Он разведчик, идущий впереди. Это его труд обеспечивает безопасность тех, кто будет летать на серийных машинах…Летчикам-испытателям посвящает свой очерк «Повесть о заоблачном друге» молодой писатель Андрей Меркулов.
На 1-й стр. обложки: «Рейхстаг взят». Рисунок А. Гусева.На 2-й стр. обложки: иллюстрация А. Владимирова к очерку Н. Павлова.На 4-й стр. обложки: «Первый шаг». Фото Ф. Чабан.Поздравляем с Днем Победы! — Библиотекари Либрусека. 9 мая 2010 г.
Приключенческая повесть, разоблачающая жуликов и шарлатанов, которые во имя собственного обогащения распространяют псевдонаучные и мистические теории, спекулируя на доверии людей к науке.
На 2-й стр. обложки рисунок В. ЛОГОВСКОГО.«Константин Эдуардович Циолковский космический человек. Гражданин Эфирного Острова…Математик, физик, астроном, механик, биолог, социолог, изобретатель, «патриарх звездоплавания» Циолковский мыслит астрономическими цифрами, считает миллионами, биллионами, миллиардами. Бесконечность не устрашает его…»Эти слова принадлежат Александру Беляеву. Ученый-мечтатель и писатель-фантаст… Они оба мечтали о покорении космоса, оба, пусть в разных областях, работали над «великой задачей XX века».Исследователи творчества Циолковского и Беляева обнаружили переписку между ученым и писателем.Открыта еще одна страница, которая рассказывает о большом внимании Циолковского к фантастике и о глубоком интересе романиста к идеям космических полетов.Переписка впервые опубликована на страницах «Искателя».
Жан-Кристоф Рюфен, писатель, врач, дипломат, член Французской академии, в настоящей книге вспоминает, как он ходил паломником к мощам апостола Иакова в испанский город Сантьяго-де-Компостела. Рюфен прошел пешком более восьмисот километров через Страну Басков, вдоль морского побережья по провинции Кантабрия, миновал поля и горы Астурии и Галисии. В своих путевых заметках он рассказывает, что видел и пережил за долгие недели пути: здесь и описания природы, и уличные сценки, и характеристики спутников автора, и философские размышления.
Эта книга — сборник маршрутов по Сицилии. В ней также исследуется Сардиния, Рим, Ватикан, Верона, Болонья, Венеция, Милан, Анкона, Калабрия, Неаполь, Генуя, Бергамо, остров Искья, озеро Гарда, etc. Её герои «заразились» итальянским вирусом и штурмуют Этну с Везувием бегом, ходьбой и на вездеходах, встречают рассвет на Стромболи, спасаются от укусов медуз и извержений, готовят каноли с артишоками и варят кактусовый конфитюр, живут в палатках, апартаментах, а иногда и под открытым небом.
Вниманию читателей предлагается первая книга трилогии «Утерянное Евангелие», в которой автор, известный журналист Константин Стогний, открылся с неожиданной стороны. До сих пор его знали как криминалиста, исследователя и путешественника. В новой трилогии собран уникальный исторический материал. Некоторые факты публикуются впервые. Все это подано в легкой приключенческой форме. Уже известный по предыдущим книгам, главный герой Виктор Лавров пытается решить не только проблемы, которые ставит перед ним жизнь, но и сложные философские и нравственные задачи.
Приглашаем наших читателей в увлекательный мир путешествий, инициации, тайн, в загадочную страну приключений, где вашими спутниками будут древние знания и современные открытия. Виталий Сундаков – первый иностранец, прошедший посвящение "Выиграть жизнь" в племени уичолей и ставший "внуком" вождя Дона Аполонио Карильо. прототипа Дона Хуана. Автор книги раскрывает как очевидец и посвященный то. о чем Кастанеда лишь догадывался, синтезируя как этнолог и исследователь древние обряды п ритуалы в жизни современных индейских племен.
Александр Степанович Кучин – полярный исследователь, гидрограф, капитан, единственный русский, включённый в экспедицию Р. Амундсена на Южный полюс по рекомендации Ф. Нансена. Он погиб в экспедиции В. Русанова в возрасте 25 лет. Молодой капитан русановского «Геркулеса», Кучин владел норвежским языком, составил русско-норвежский словарь морских терминов, вёл дневниковые записи. До настоящего времени не существовало ни одной монографии, рассказывающей о жизни этого замечательного человека, безусловно достойного памяти и уважения потомков.Автор книги, сотрудник Архангельского краеведческого музея Людмила Анатольевна Симакова, многие годы занимающаяся исследованием жизни Александра Кучина, собрала интересные материалы о нём, а также обнаружила ранее неизвестные архивные документы.Написанная ею книга дополнена редкими фотографиями и дневником А. Кучина, а также снабжена послесловием профессора П. Боярского.