К неведомым берегам - [6]
Не раз приходила мысль взять ее с собой. А как быть, если она откажется, сославшись на невозможность оставить без матери малых детей?
Строили корабли на верфи по соседству с Охотском, на знакомой уже реке Урак: здесь было изобилие хорошего корабельного леса. Последние известия оттуда бодрили.
«Зиму, почитай, всю не переставали строить, потому морозов лютых не было, даже пурга докучала мало. К пасхе надеемся все справить. Начинать грузить без вас не полагаем», — писал из Охотска доверенный Григория Ивановича.
Прочитав письмо, Григорий Иванович в изнеможении откинулся на спинку кресла. Наступал момент, которого он так боялся, — решительный разговор с женой.
Держа письмо в руках, он прошел к Наталье Алексеевне. На коленях у нее сидела Дунюшка. Надувая щеки, девочка разбрызгивала во все стороны жидкую кашку и хохотала, нисколько не боясь притворных угроз матери. Стараясь не обнаружить своего волнения, Григорий Иванович бросил письмо на стол и стремительно ушел к себе. Здесь он раскрыл конторские книги, силясь сосредоточиться, но собраться с мыслями не удавалось…
А перед Натальей Алексеевной в это время стояла помогавшая по хозяйству молодая жена лекаря Бритюкова. На имя Бритюковых секретно пришло письмо от Михайлы Сергеевича Голикова, успевшего вскружить Наталье Алексеевне голову заманчивыми перспективами широкой, веселой жизни в Петербурге.
«Думаю и день и ночь только о Вас, — писал он, — без Вас жизни не чаю, а окружающие подозревают — хочу бежать от долгов. Пускай их думают, что хотят, только учредили слежку, чтобы воспрепятствовать моему отъезду. К пасхе рассчитываю быть в Иркутске, если еще не забыла меня, горячо любимая, единственная. В мыслях осыпаю бесконечными поцелуями. Увезу мою единственную!»
Наталья Алексеевна уткнула пылающее лицо в теплый животик подхваченной на руки Дунюшки, но покрасневшие краешки ушей выдавали ее бедовой пройдохе Бритюковой. Не обманула Бритюкову ни возня с плачущей Дунюшкой, ни даже сказанное вслух в сторону: «Вот пристал-то, чудак!..»
Придя в себя, с одним скомканным письмом в кармане, с другим в руке, Наталья Алексеевна прошла к мужу.
— Ну что же, хорошо, — сказала она, кладя охотское письмо на стол, значит, к пасхе нам надо готовиться к выезду… — и, видя изумление в расширенных глазах мужа, спросила: — Что ты на меня уставился?
— Ты сказала, нужно готовиться… нам? — смущенно проговорил Шелихов.
— Неужели ты мог предположить, что я останусь здесь одна без тебя?
Григорий Иванович изумился еще больше и невнятно пролепетал:
— А как же дети?
— Их я пристрою к бабушке… Там им будет хорошо.
Шелихов вскочил и порывисто обнял жену. Ему вдруг стало жалко ее до слез.
— Ну и разодолжила… Ведь ты на островах погибнешь, ты это понимаешь?
— С тобою вместе. Понимаю… А чтоб тебе было понятно, прочти вот, оказала Наталья Алексеевна и протянула мужу скомканное письмо Михайлы Голикова.
— Видишь, — продолжала она, — нельзя мне здесь оставаться… На каждом шагу приходится изворачиваться, играть в любовь. Иначе или пропаду, или твое дело погублю. Кто же защитит? Сама? А от сплетен куда денешься? Ты должен понять: другого выхода у меня нет и быть не может. А суровой жизни, опасностей с тобой не боюсь.
Григорий Иванович не отвечал. Удивленная молчанием мужа, Наталья Алексеевна понизила голос до шепота и, глотая слезы, добавила:
— Ну, а если оставишь — пеняй на себя…
Дружно осуждали знакомые решение Шелихова взять с собой жену.
— Не позволю губить женщину! — стращал его Якоби. — Мало ли чего ты придумаешь!
— Не дело задумал — убьют, каяться будешь, — говорил Иван Ларионович.
Ругали Григория Ивановича в купеческих домах за черствость, осуждали в государственных канцеляриях за рабовладельческие замашки… А он еще никогда не видел свою подругу жизни в таком радостном настроении и любовался ее оживлением.
Шумные проводы за тридцать верст и устроенный на славу пикник перед расставанием закончились тем, что назойливые ухаживатели в пьяном угаре, хохоча, без церемонии обнимали и целовали подпоенную крепкими винами и наливками Наталью Алексеевну. А она беспрестанно смеялась, слабо пытаясь отдернуть руки. Когда же удавалось освободить хоть одну, грозила пальцем перед самым носом зарвавшегося любезника.
Распоясавшаяся компания, держа ее высоко на руках, понесла к приготовленному тарантасу. На глазах потрясенного этим зрелищем мужа Наталья Алексеевна шутя ерошила волосы и пудреные парики поклонников.
— Негодяи! — с сердцем сказал Григорий Иванович, как только лошади двинулись. — Хороша и ты. Смотрел с омерзением… Позор!
— Понравилось? — спокойно спросила Наталья Алексеевна. — А ведь ты собирался было оставить меня здесь одну… Теперь сам видел.
…Три новеньких галиота — «Симеон и Анна», «Три святителя» и «Св. Михаил» — с двумястами смелых людей на борту медленно и осторожно вытягивались из бухты. Было это 16 августа 1783 года. Выйдя на морокой простор, они тотчас одевались белоснежными парусами и один за другим скрывались из глаз.
Григорий Иванович и Наталья Алексеевна, стоя рядом, не сводили глаз с колокольни охотской церкви — оба были охвачены тревожными раздумьями.
В «Советистане» норвежская писательница и социальный антрополог Эрика Фатланд приглашает читателя посетить мир, неизвестный даже самым заядлым путешественникам. После распада Советского Союза в 1991 году пять бывших советских республик – Казахстан, Киргизстан, Таджикистан, Туркменистан и Узбекистан – получили независимость. К 2016 году независимость этих стран отметила 25 летний юбилей. В каком направлении стали развиваться эти страны с той поры? С целью исследовать этот вопрос Эрика Фатланд отправилась в свое путешествие. С сочувствием и страстью к повествованию она рассказывает об истории, культуре и состоянии общества в этих странах на сегодняшний день.
Жан-Кристоф Рюфен, писатель, врач, дипломат, член Французской академии, в настоящей книге вспоминает, как он ходил паломником к мощам апостола Иакова в испанский город Сантьяго-де-Компостела. Рюфен прошел пешком более восьмисот километров через Страну Басков, вдоль морского побережья по провинции Кантабрия, миновал поля и горы Астурии и Галисии. В своих путевых заметках он рассказывает, что видел и пережил за долгие недели пути: здесь и описания природы, и уличные сценки, и характеристики спутников автора, и философские размышления.
Вниманию читателей предлагается первая книга трилогии «Утерянное Евангелие», в которой автор, известный журналист Константин Стогний, открылся с неожиданной стороны. До сих пор его знали как криминалиста, исследователя и путешественника. В новой трилогии собран уникальный исторический материал. Некоторые факты публикуются впервые. Все это подано в легкой приключенческой форме. Уже известный по предыдущим книгам, главный герой Виктор Лавров пытается решить не только проблемы, которые ставит перед ним жизнь, но и сложные философские и нравственные задачи.
Приглашаем наших читателей в увлекательный мир путешествий, инициации, тайн, в загадочную страну приключений, где вашими спутниками будут древние знания и современные открытия. Виталий Сундаков – первый иностранец, прошедший посвящение "Выиграть жизнь" в племени уичолей и ставший "внуком" вождя Дона Аполонио Карильо. прототипа Дона Хуана. Автор книги раскрывает как очевидец и посвященный то. о чем Кастанеда лишь догадывался, синтезируя как этнолог и исследователь древние обряды п ритуалы в жизни современных индейских племен.
Александр Степанович Кучин – полярный исследователь, гидрограф, капитан, единственный русский, включённый в экспедицию Р. Амундсена на Южный полюс по рекомендации Ф. Нансена. Он погиб в экспедиции В. Русанова в возрасте 25 лет. Молодой капитан русановского «Геркулеса», Кучин владел норвежским языком, составил русско-норвежский словарь морских терминов, вёл дневниковые записи. До настоящего времени не существовало ни одной монографии, рассказывающей о жизни этого замечательного человека, безусловно достойного памяти и уважения потомков.Автор книги, сотрудник Архангельского краеведческого музея Людмила Анатольевна Симакова, многие годы занимающаяся исследованием жизни Александра Кучина, собрала интересные материалы о нём, а также обнаружила ранее неизвестные архивные документы.Написанная ею книга дополнена редкими фотографиями и дневником А. Кучина, а также снабжена послесловием профессора П. Боярского.