К Фифи - [2]

Утащены волною дети

А я сижу при лунном свете

Поют скопцы как соловьи

Что им отъяли штуки эти

Заносится горячий нож

Секущий горло ледяное

Поешь, поешь, поешь, поешь,

Пока он падает, стальное

Сечет им связки лезвие

И плачет и скорбит звенье…

Я слушал пение castrati

Виттори, Сато, Фолиньяти

Их визг, свистящий из ночи

Поскольку режут палачи.

Монета

Ф.

Простая медная монета —

Ты, греком созданный «обол»,

В ходу была ты в час рассвета

У гладиаторских у школ

Тебя рабы передавали

Платя за уголь и вино

Тебя гетеры принимали

В час когда станет все равно

Взамен цистерция и драхмы

Вот я возьму тебя с собой

И там такой устроим трах мы

Значительный и непростой

Воспользовавшись твоим полом

Проэксплуатировав всю ночь

Я расплачусь с тобой «оболом»,

Моя развратнейшая дочь!

* * *

В лагерях великие дали

В лагерях огромное небо

Все занозы видны, детали

И забора и булки хлеба

Там на вышках стрелки с губами

Нам накрашены ярко-ярко

Эти девки играют с нами

Посылая губов подарки

А в руках у них карабины

А глядят они, кареоки,

Как внизу мельтешат мужчины

И убоги и одиноки.

* * *

Девки красивые, девки печальные

Сиськи спесивые, письки нахальные.

Девки, глядящие в зеркало,

«Жизнь бы меня не коверкала

Лучше бы тихо лизала

Я бы счастливо лежала…»

Девки лежат с кавалерами

Либо слились с интерьерами.

В «Свете»

Какого Фета нужно вам

От этих безобразных дам?

От этих котиков морских

В нарядах сложных и смешных…

Жабо у той, волан у этой

Ну Боже мой, какого Фета!

Ты затесался в это стадо

Больших животных зоосада!

Какого Фета, право слово!

Алкая девушек Крамского

Высоких незнакомок с перьями

Ошибся ты, чудак мой, дверьями…

Фифи: 1920

На ломберном столе так сладко

Играет тихо граммофон

С яйцом, подкипяченным всмятку,

Лежит Линней (или Бюффон?)

За этим столиком трофейным,

Фифи, ты утро провела,

Откушала конфет с портвейном

И снова бродишь у стола…

С тебя стекают платья струи…

После полудня, наконец,

Звонит тебе твой милый Луи,

Убийца, гангстер и подлец…

«Договорились. В полшестого!»

И, бросившись в постель опять,

Ты спишь, зверек, темноголово,

Предвосхищая, как сурово

Тебя без жалости, без слова

Брутальный Луи будет мять.

Скорей доспать бы к цифре «пять»!

Ленни

Поехать бы в Копенгаген

Снять себе теплый номер

В отеле у Northern Sea

И пригласить девчонку

Дырку, ямку, воронку,

Заставить ее: «Соси!»

Груди этой особы

Самой высокой сдобы

Заправлены в кружева

Она как крестьянка практична

Как шлюха она неприлична

Как дьявол она жива

Ее угощая шнапсом

Поглаживая по попе

Сидеть буду я в Европе

В ее королевстве дамском

Смотреть буду из окна

И будет блеять она…

Такие мои вот планы

Не нужно мне, нет, нирваны

Но бритой датчанки щель

А за окном метель

Пусть зло заметает проливы

Чтоб были бы мы счастливы…

…Селедка… пирог мясной…

И ляжет она со мной

Живот у нее большой

И маленькие колени

Зовут ее фройляйн Ленни

Русалка страны водяной.

К Фифи (Подражание Катуллу)

I

Я на старости лет связался с сучкой

Я добыл ее в недрах Интернета

Двадцать восемь Фифи (а я – колючка:

Двадцать восемь плюс тридцать восемь: лета)

О, Фифи! У тебя ребенка тело!

Хоть сама ты ребенка и имеешь

У меня с тобой чувственное дело

Под моими ласками ты млеешь.

Я тебе, о Фифи, противен, видно!

До конвульсий, до сладкого «прихода»

Нет, мне это нисколько не обидно

Создала вас, проклятых дырок, так природа!

II

Пять трусов мне оставила девчонка

Чтобы я бы, видимо, молился?

На трусы ее, что ли? Я не знаю,

Над трусами я блядскими склонился

Испарения девкины вдыхаю…

Ты чего этим хочешь, моя сучка,

Моя маленькая, бритая ты ранка?

Обоняю: твоя течка, твоя случка,

Твоя нервная писька-хулиганка…

III

Современные девки как гетеры

Попку мажут и волосы сбривают

На интимных своих местах сверх меры

Благовонные масла возлагают…

Чтоб найти их, не в переулки Рима

Обращаю стопы свои в сандалях,

В интернетные дебри нелюдимо

Еду я на невидимых педалях.

IV

Попка маленькая, узкие лодыжки,

Килограмм сорок восемь, не иначе

В этой девочке Египта и мартышке

В этой сверхестественной задаче.

Ты еврейка, Фифи, а вы, евреи,

Происходите от какой-то тайны,

Потому от тебя я свирипею

И стучусь в твои недра у «вирджайны».

V

Метр семьдесят высоты, рот влажный,

Веки крупные, тонкая, как кошка.

В офис тело несешь многоэтажный

Там его истязаешь днем немножко…

Но в субботы ты спешишь, озябший зяблик,

Сквозь машины, мороз и коридоры

Чуть постанывая, словно в шторм кораблик,

Чтобы снял бы я с тебя все запоры…

Твои козьи грудки оттяну вниз

Твои ножки в основаньи заломаю

Пусть глядит ваш бог – шакал Анубис

Как я дочерью его тут помыкаю…

И восстает…

И восстает из любовных забав,

Чистая, плотская «love»,

Чистая похоть встает и долбит

Твой возмутительно голенький вид.

Безукоризненны мы же с тобой

Ты – своей белой ночной худобой,

Я – своим жилистым деревом-телом,

Лаокооном в узлах озверелым.

Булькает, бьется, тромбирует пара,

Ты моя голая Килиманджара!

Страшный, пораненный, в яйцах раздутый,

Я – твой палач, моя девочка, лютый!

Я – твой мучитель, а ты от меня,

Где ты скрывалась в течение дня?

Что ж ты скрывалась, иди же сюда!

Ваша распахнутая звезда

Манит меня своей алой трясиной

Всей глубиною своей кобылиной…

Алая рана, и мокрые ножки,

Сука Фифи, без единой застежки

Все твои тайны мне, девка, открыты,

Бродят на теле твоем паразиты

Рук моих, ног моих, пальцев и губ…