К черту в гости - [23]

— Клещей тут небось полно, — проворчал Сема, ныряя, согнувшись в три погибели, под сеть нижних совершенно иссохших еловых лап.

Тихо идти не получалось. Треск ломаемых сухих сучьев беспрестанно сопровождал их продвижение в глубь леса. Но постепенно идти стало легче, свободнее. Лес начал редеть. Появились прогалины, лишенные деревьев, покрытые мхом и кое-где черничником. Костя рвал и ел ягоды. Черника была сочной и вкусной.

Идти стало легче, но и тяжелее, потому что стало трудно дышать. Лес наполнился испарениями, стал влажным. Кое-где, особенно на прогалинах, он был затянут, словно дымком от далекого лесного пожара, серым туманом. И чем дальше они забирались в Чертов угол, тем гуще становился туман. И все же он не был таким, как над Шойной в ранние утренние часы. Видимо, сказывалось то, что время уже перевалило за полдень.

Неожиданно по правую руку открылось болото. Здесь на нем уже не было осоки. Почти все оно было покрыто зеленеющим мхом и ряской. Кое-где выступали кочки и торчали редкие мертвые деревья, лишенные сучьев, многие сломанные и покосившиеся. Над болотом туман сгущался и в полутора десятках шагов от края становился непроглядным. Болото уходило в туман.

— Кху, кху, — вдруг отчетливо донеслось откуда-то глухое покашливание, то ли из тумана, то ли еще откуда.

— Слышал? — озираясь, прошептал Сема, и Костя заметил, что Семен положил руку на рукоятку большого охотничьего ножа, висевшего в ножнах у него на поясе.

— Слышал? — повторил Сема.

— Слышал, — ответил Костя.

— Смотри в оба, чуть что — падай на землю. А потом ползи в лес, в чащу.

«Как на войне», — подумал Костя, и почему-то ему совсем не нравилось это приключение, хотя в своих мечтах он сотни раз представлял себя воюющим и совершающим всевозможные подвиги. Теперь же ему было неуютно и страшно, и жалко себя.

«Кху, кху» больше не повторилось. Но обострившееся чувство подстерегающей опасности уже не хотело отпускать Костину душу. Каждый куст теперь таил в себе засаду, за каждым толстым стволом кто-то прятался, но страшнее всего был туман над болотом. Он дышал страхом.

Семен тихо крался вдоль края трясины, и не было в лесу других звуков, как тихий похрустывающий шелест его собственных и Костиных шагов.

Внезапно Сема остановился. Он присел и что-то стал разглядывать на земле. Костя подошел ближе и попытался заглянуть сверху через Семино плечо, что он там нашел.

Тот сам прояснил свое поведение.

— Кострище, — сказал он, обернувшись через плечо к Косте.

Костя стоял и ждал, что будет дальше.

— Старое уже, — добавил Семен.

Не поднимаясь с корточек, он стал оглядываться по сторонам.

— Смотри, — прошептал Сема, указывая куда-то пальцем.

Костя проследовал взглядом в указанном направлении. Прямо перед ним, буквально в пяти шагах, лежало полусгнившее бревно. Останки былой могучей ели. Комель бревна опирался на метровый пень, когда-то служивший основанием дерева. Другой конец ствола лежал уже в болоте. Под и над ним, охватывая поваленный ствол с обеих сторон, высился коричневый, собранный из хвои холм. Почти в человеческий рост — муравейник.

— Понял? — спросил Сема.

— Нет, — признался Костя.

— Это то самое место, о котором говорил нам у костра заблудившийся мужик. И грибник тоже. Подожди, здесь рядом должна быть яма.

Костя вспомнил, что их первый походный гость, по его собственным словам, провалился под землю, прежде чем потерять карабин своего брата.

Семен выпрямился и еще раз огляделся по сторонам.

— Вот она, — сказал он и шагнул в сторону от болота. В земле, в паре шагов перед ним, темнел провал.

Костя и Семен вдвоем подошли к яме. Она была неглубока. Примерно по грудь Семе. На дне ее вперемешку с сухой хвоей валялись обломки гнилых, довольно тонких бревешек.

— Ну-ка спрыгни туда, пошарь, может, и карабин найдешь, — скомандовал Сема, — а я вокруг посмотрю.

Костя присел, оперся рукой о край ямы и прыгнул вниз, да как-то неудачно. Он не удержался на ногах и откинулся спиной назад, чтобы опереться о земляную стенку. Он не сразу понял, что произошло: едва только его лопатки коснулись земли, она расступилась и Костя с тихим треском повалился навзничь.

Он лежал на спине, раскинув руки и широко открыв глаза от испуга. Над ним нависал бревенчатый потолок, весь прошитый лохматыми кореньями и свисающей вниз белой бородой какой-то плесени.

— Костян! — услышал он взволнованный голос Семы. — Что такое, Костян?

— Не знаю, — ответил Костя, — кажется, потолок.

— Чего-о?

— Потолок.

— Ф-фу, Господи, — сказал Сема, и глухой удар подошв о дно ямы возвестил о том, что Семен последовал за ним.

Свет сразу померк, и не стало видно ничего. Это Сема закрыл своим телом проем, через который Костя, вопреки своей воле, проник под бревенчатые своды.

— Костян, с тобой все в порядке? — спросил из темноты Сема.

— Кажется, да. Только ничего не видно, ты свет заслонил.

Сема нырнул вслед за Костей, и снова появился свет и бревенчатый потолок. Костя и Сема сели рядом на холодном земляном полу. Затхлый, тяжелый, сырой воздух наполнял помещение, в котором они оказались. Дышалось трудно.

Сема вынул из кармана брюк маленький черный фонарик и, включив его, стал высвечивать окружающие их подземные стены.