К чёрту на рога! - [34]

— Доча, ты читаешь мои мысли.

— Мама, я не Саундвейв, мыслёв не читаю.

— Да, конечно, ты Шоквейв. Заденешь кого-нибудь плечиком, он и костей не соберёт.

Вот зачем, спрашивается, мне, в своё время, понадобилось знакомить маменьку с фандомом «Transformers»? Познакомила, что называется, на свою голову. Теперь от Шоквейва отмыться не могу. Даже иногда с умным личиком говорю, что меня так и зовут. Кто зовёт? Мать родная.

— Мам, а мам, а вот скажи, у нас в семье никаких отклонений не было? — перескакиваю я с пятого на десятое.

— Да у нас вся семья сплошь отклонения в ту или другую сторону, — соглашается маменька. — Возьмём, к примеру, тебя…

— Вот именно меня и надо брать, — перебиваю маменьку, пока она опять не затянула свою излюбленную шарманку на тему «Да когда же ты уже родишь-то, а? А?!». — Ты не хочешь мне сказать, почему у нас в ДНК прописаны гены Мурддраалов? Или этих, как их там? Ходящих, во!

Кто такие Мурддраалы маменька тоже знает. Мы друг у друга книги вырывали, стоило им выйти.

Надо отдать маменьке должное, она не потянулась за телефоном, что бы набрать нолик и троечку, и не стала говорить, что я несу откровенный бред. Маменька сделалась задумчива и внимательна. Два плюс два с поправкой на ветер, она высчитывать всегда умела.

— Значит, вот откуда камни, — не подвела моих ожиданий моя крокодительница.

— В точку, — соглашаюсь я. — Ещё точнее, из другого времени и, что уж там, Мира. Их точно никто в этом Мире и времени не хватиться. Поэтому и клад.

— Вот оно как…

Маменька присела на стульчик, переваривая, свалившуюся на неё, информацию. Однако, доварить полученное маменьке не дали. Со стороны входной двери раздался топот, грохот и девичий голос посоветовал сельхозинвентарю не путаться под ногами Христа ради. Вот именно ради Христа и посоветовал. Да эти сектанты в конец охренели, что ли, в дом лезут?!

Оказалось, не сектанты. Оказалось, мой брат девку какую-то в дом приволок. Девка была слегка несуразна, ниже меня на пол головы, чрезмерно улыбчива и сисяста. Короче, мне она не понравилась с первого взгляда и навсегда.

— Мам, — начал брат наигранно бодрым тоном, — Лен, это Оленька, она будет жить с нами.

«А, едрить твою налево, мёртвый лось!». С чего бы это вдруг и сразу с нами? Точнее, с маменькой, у меня вообще-то планы на дальнейшую жизнь хрен знает где и хрен знает когда.

Переглядываемся с маменькой и цепляем одинаковые крокодильи улыбочки. Моего брата надо спасать, вон, у него на лбу капслоком написано «ПОМОГИТЕ!!!». Надо же, сам привёл и сам, мол, помогите. Ну-ну, посмотрим, что это за фрукт. Оленька, блин.

Маменька, по сложившейся сегодня традиции, тащит нас всех на кухню, где скучает счастливый Саша. Ему светит не хилая сумма и он уже явно строит планы, куда ему потратить деньги.

При взгляде на Сашу Оленька как-то сникла, но быстро взяла себя в руки и засверкала зубами с прежним усердием. Понравиться она хочет, что ли? Так уже поздно.

Пока Оленька старательно мылит ручки, цепляю братана за ух и булькаю слюнями сквозь зубы:

— Ты где её откопал, убогий?

— В церкви, — утробно урчит этот мелкий паразит, и я, от неожиданности, не иначе, разжимаю пальцы.

— Чего?! — шёпотом визжу я. — Ты что в церкви забыл?!

— Заказывал отпевание по фиктивному свидетельству о смерти. А тут она… Дай, думаю, развлекусь. А потом всё как-то само закрутилось.

— Надеюсь, не моё отпевание? — хмыкаю я.

С брата станется, он у меня такой, с чёрным юморком, который можно грузить вагонами и продавать тем, кто такого юморка не имеет.

— Как ты могла такое подумать? — тут же сделал честные глаза братец. — Клиенты передали. Для чего, говорить не надо?

Конечно, не надо. Я и так знаю. Братец у меня трудится в собственно созданной фирмочке по оказыванию определённых услуг простым обывателям. Ну как «трудится»? Полгода деньги лопатой гребёт, полгода от клиентов прячется. Братец оказывает услуги типа магического характера. Дураков всегда хватает.

Тут на кухню вплыла Оленька и поехало.

— А вот скажите, как вы с Лёшей познакомились? — начала допрос маменька.

Зря она…

— Ой, он стоял у нас в церкви, такой покинутый, такой несчастный, заказывал отпевание дяди. Мне его стало так жалко, так жалко… Я решила его утешить, подошла, разговорила. Он так обрадовался. Потом мы пошли на исповедь… Потом поставили свечки за здравие… А потом, потом… Ы-ы-ы-ы-ы…

Оленька ударилась в сопли. Сердобольный Саша протянул девке салфетки. Они сидели напротив друг друга, а Оленькины сопли могли полететь веером. Костюм тройка был Саше ещё дорог.

— Спасибо, — невнятно пробубнила Оленька, трубно высморкалась и продолжила чесать язык. — А потом у меня внезапно умер папа. Лёшенька всегда был рядом, он меня морально поддержал. Он мне просто помог! Он такой, такой!

Ага, знаю я, какой у меня братец.

Вновь наклоняюсь к его уху и шиплю:

— Ты что, дебил, влюбился в… это?

Лёха в ответ помотал головой и уткнулся взглядом в печеньки. Вот в это я поверю. Мой братец вполне себе может влюбится в печеньки. Или в святую Александру, покровительницу одинокий. Но никак не в эту, голосящую без умолку, курицу.

— А вы в какую церковь ходите? — внезапно перескочила на другую тему Оленька.