Изюмка - [10]

Нянечка тетя Паша пожалела присевшего под дверьми Изюмку и открыла класс. Изюмка вошел, сел за свою третью у окна парту и стал смотреть в окно.

Приходить раньше ему нравилось. Все приходят, а он уже тут, как бы часть класса, врос в парту. – «Корни могут вырасти, – подумал Изюмка. – и листочки… – он представил себе, как на его потрепанной школьной форме пробиваются нежные, клейкие листочки, и улыбнулся. – А потом цветы… – из всех известных ему цветов Изюмка выбрал для себя невзрачные рожки липы. – Зато пахнут здорово… Хотя розы тоже пахнут. И красивые… Нет, розы – это как-то слишком… И шипы у них…»

Вот опаздывать – это плохо. И не потому, что Нина Максимовна ругается. Потому, что все смотрят. Ты входишь, а они сидят и смотрят, Объясняешь чего-то (хотя чего тут объяснять?) – они смотрят, идешь к своей парте – тоже смотрят. И даже не «они» – в такие минуты Изюмка не узнает своих одноклассников. Смотрит Он – большой, многоглазый, недобрый…

В класс входили мальчики и девочки, бросали портфели, разговаривали, играли – Изюмка смотрел в окно. Очнулся, когда его сосед по парте, Вовка Глушко, нарочно шаркая тапочками, прошел мимо и уселся на последней парте рядом с Васей Громовым. – «Вовка, ты куда?» – хотел было крикнуть Изюмка, но тут вспомнил, что вчера они с Вовкой поссорились. А из-за чего – Изюмка забыл. По-честному забыл, начисто. – «Во как! – удивился Изюмка. – И чего ж теперь делать? Не спрашивать же у Вовки. Он решит, что я нарочно, издеваюсь… Ну ладно, посмотрим…»

К Изюмкиной парте подошла Илона. – «Ты чего, с Глушко поругался, да?» – спросила она. – «Не, это он со мной поругался», – возразил Изюмка, и это было правдой в любом случае – Вовка всегда начинал первым. – «А из-за чего?» – снова спросила Илона. – «Не скажу,» – ответил Изюмка и тут же испугался, что Илона обидится. Илона не обиделась ни капельки: «А он теперь всегда с Васей сидеть будет?» – «Не знаю, – Изюмка пожал плечами. – Наверное, будет, пока со мной не помирится,» – «А можно я пока с тобой сяду?» – спросила Илона. – «Садись, чего же,» – не сразу ответил Изюмка. Прикинул, как будет объяснять про Илону Вовке. Ничего не получалось – «Ну и ладно, – подумал он. – Сам к Васе ушел. Вот и пусть как хочет»

Илона положила на парту красный блестящий ранец с белыми молниями и стала вынимать из кармашков разные вещи: пенал, тетради, учебник. Потом показала на толстую черту, глубоко процарапанную на парте: «А это чего?» – «А это мы с Вовкой парту поделили, – объяснил Изюмка. – Это его половина, а это – моя.» – «А со мной ты тоже будешь делить?» – «Да нет, зачем мне? – улыбнулся Изюмка. – Пусть она вся будет твоя. Если хочешь.» – «Нет, не хочу, – возразила Илона. – Пускай она будет общая. Ладно?» – «Конечно,» – сказал Изюмка и встал, потому что в класс вошла Нина Максимовна.

Как только начался урок, Илона толкнула Йзюмку локтем и зашептала: «Ну чего там дальше-то было, с Облачным Королем?» – «Где было?!» – громко изумился Изюмка, обернувшись к Илоне.

«Курапцев! Захарова! Что за новый дуэт?» – строго спросила Нина Максимовна. Илона отвернулась от Изюмки и склонилась над тетрадкой. Но как только учительница отошла к доске, зашептала снова, не поднимая глаз: «Я, правда, целый месяц думала, и все хотела тебя спросить. Но все не получалось как-то, правда. Ты с Глушко все время. И вообще… Ты ведь расскажешь, чем кончилось, правда?» – Йзюмка вспомнил, кивнул головой и задумался.

Недели три назад Изюмка о Илоной дежурили – убирали класс. Нина Максимовна ушла, а они нашли в углу класса паука и смотрели, как он плетет сеть. Нянечка заглянула в класс, никого не увидала и заперла дверь. Они потом стучали, кричали – никто не отозвался. На этаже одни малыши – все разошлись, а нянечка, наверное, вниз ушла. Стало темнеть, свет почему-то не зажигался. Илона еще не плакала, но как-то стала заикаться и головой дергать. А что делать? Из окна не вылезешь – четвертый этаж, и дверь тоже не сломаешь. И тогда, чтобы Илона не боялась и не думала ни о чем, Изюмка стал рассказывать сказки. Он рассказывал их, как ему показалось, сто часов подряд. Он не привык столько говорить и столько думать. Затылок сзади у ушей как будто стискивали клещами, во рту сохло и перед глазами плавали какие-то звездочки. Голова болела так, что хотелось разбежаться и треснуться ею об стену. Но зато Илона перестала трястись. – «Откуда ты знаешь столько сказок?» – спрашивала она, – «Да я их совсем не знаю». – «А как же? Прямо сейчас придумываешь?» – голубые глаза Илоны круглились от удивления. – «Да нет, – Изюмка честно пытался разобраться в том, откуда берутся сказки, – Не то, чтобы прямо сейчас. Они вроде бы есть где-то. И я их вспоминаю.» – «Здорово, – говорила Илона и смотрела на Изюмку с восхищением. – Я еще ни разу в жизни ничего не вспомнила. Только что бабушка читала, иди по телевизору… Ну это ладно, а ты рассказывай, рассказывай дальше…»

А потом на этаж зачем-то пришли парень и девушка из 9-го класса. Они были из волейбольного кружка, прямо в трусах и в майках, и услышали Изюмкин голос, и спросили: «Кто это там?» – и сбегали за ключом, и выпустили Изюмку и Илону, а нянечка долго ахала и охала, и напоила их чаем с сухарями, только парень с девушкой чай пить не стали, а засмеялись и опять ушли куда-то не в сторону физкультурного зала, а нянечка покачала головой им вслед и сказала: «Эх, молодость, молодость! Куда ты только подевалась – а я и не заметила…» – И Изюмка выпил тогда целых три стакана чая и съел два сухаря, и голова стада болеть меньше, но зато заболел живот…