Изыде конь рыжь... - [29]

- Ну его, этого Михаила, - поморщился Саша. - Все равно он умер.

- Откуда ты знаешь? - Лелька возвышалась над Марго как валькирия над феей.

- Он же в Москве застрелился?

- На самом деле его расстреляли, - уточнил Марк. - Анархисты. Взяли в заложники, а их послали подальше вместе с ним...

- Ты там был? - из вредности спросила Лелька.

- Владимир Антонович был. - молодой человек воззвал к высшему авторитету и показал спорщице язык. а потом высказал то, что было на уме у всех с самого прибытия к военным: - Зачем он, кстати, сейчас в Петербурге остался?

Андрей выразительно хмыкнул.

- Ты не охай, ты объясни.

- В Мос-скве каши не с-сварить было. Дураки. Болото. С-самоубийцы. И ст-трелять смыс-сла нет. Террор - это рычаг. Точки опоры нет, рычаг бес-сполезен. У нас не так.

Подумал и добавил:

- Ане не говорите.

- Ты мне раньше сказать не мог? - возмутился Марк и немедленно обнаружил, что его разглядывают как особо редкий экземпляр ископаемой окаменелости, причем Марго опять не нужны слова, чтобы изобразить губами, глазами и даже обернутой вокруг головы косой "а ты не знал?". - Я только про черный рынок...

- Ты... ты что, не видел, какой он из Москвы тогда приехал? - изумленно спросила Лёлька. - Ранить-то кого угодно могло, но руки-то? Ты на руки смотрел?

Стыдно было сознаваться - нет, не видел, не понимал, не замечал, словно в жару или бреду. Тогда мир влепил расстрельным залпом, страхом смерти и чувством беспомощности: болел Илья Андреевич, нельзя было помочь ни ему, ни Ане, а потом вернулся Рыжий и все встало на свои места. Марк не думал, какой приехал, думал, что Владимир Антонович сможет сделать.

Сейчас словно стакан кипятка залпом проглотил: почему я не знал? Марк не сидел бы здесь как барышня, как эти унылые упадочники. Квелые, как будто у них еще "желтуха" не кончилась.

- Я бы... я...

- Ты - вылитый Миша Болотов. И тебя так же тупо застрелили бы на первой баррикаде!

- Я кто?

- Персонаж один. Молодой, лопоухий и романтический, прямо как ты.

- Не читал я ваших персонажей. Но ведь в прошлом веке же сработало! Заставили! Семенов, Спиридонова, Савинков наконец...

- Которого ты не читал?

- Но делать что-то надо?!

- Тебе не надо. - твердо сказал Андрей. - Я думаю, так с-совсем никому не надо. Владимир - взрослый, с-старше всех. Он за с-себя реш-шил, как реш-шил. А других, видиш-шь, не з-зовет.

- Вз-вз-взрослый! - передразнил Марк. - А ты для сандружины был не маленький? А Саня Павловский для фронта? - перехватил укоризненный взгляд Лельки, положившей руку подруге на плечо, и решил не злоупотреблять конкретикой. - Для террора мы слишком молоды, да? Пусть другие... чистят, так?

Саша, молча колупавший заусенцы на ногтях, повернулся и Марку показалось, что сейчас его будут бить в очередной раз, и, может, даже не в шутку.

- Давайте ложиться спать, - нервно попросила Лелька. - Поздно ведь уже?

- Давайте... - согласилась Марго. - А то Аня подумает, что это она нас тут без сна продержала.

- Не подумаю, - ответила Аня от двери. - Вы и без повода за разговорами всю ночь просидите.

И не спросишь теперь, когда вошла и что слышала.

- Нагулялась со своим генералом? - спросил Марк.

- Саша, подай-ка мне подушку...

От дамы сердца веяло ледяным уличным морозом и беспощадностью. Все-таки будут бить, с удовольствием подумал бывший студент. Не ошибся.

***

Еще было совершенно темно. Ветер стих к полуночи, с тех пор холодало. Последняя влага вымораживалась легкой бриллиантовой взвесью. Она парила в воздухе, красота в свете фонарей была невероятная. Вдоль казармы на пригорке, в которой поселили гостей, неспешно плыла осыпанная сияющей пылью темная фигурка. Женщина то и дело привставала на цыпочки, глядела на восток, в еще не взломанную темноту.

- Вы - как Ярославна. Анна Ярославна. Ждете своего князя?

- Евфросиния она была, Илья Николаевич. Дались же вам всем княжеские доспехи... Володя вот пошутил давеча - из вас, мол, к весне отличный князь получится, - теперь вы... А я - Анна Ильинична.

- Ну, будем надеяться, и Владимир Антонович у нас не Игорь... - смутился Ульянов, слова "и надолго не пропадет" на вольный воздух не пошли.

- На самом деле, он как раз Игорь. Да, вы же не знаете. - На морозе ее голос звучал особенно звонко и чисто. - Он - уральского горного магната Акинфиева внук незаконный, Владимир - это уже из приюта имя. Дед его зимой на улицу выкинул, как щенка, когда родители умерли...

Ульянов передернулся под теплым зимним бушлатом. Подавился морозным воздухом. Приоткрыл рот.

- Анна Ильинична... вы понимаете, что он может и не вернуться... оттуда? - указал заледеневшим подбородком в сторону города.

- Тогда и мне не жить, - просто, легко, без всякой позы ответила она, обернувшись на четверть, не отводя взгляда от горизонта.

Ульянов поверил сразу. По себе знал эту звенящую легкость. Сходит с рельс поезд с беженцами с юга, и нет у тебя больше ни жены, ни детей. Ульянов, получив известия, стреляться пытался. Зайцев не дал, - выбил пистолет табуретом, руку сломал. Потом держали на пару с Бергом, поили водкой...

Главное, ведь и мысли отдельной не было - с собой покончить. Просто естественный такой жест, - как документ переложить в нужную папку, приставить стул к столу. Если бы не потянулся по привычке за оружием, то, наверное, как-то бы умер даже и сам. От разрыва сердца, скорей всего. А тут перехватили и откачали.