Извне. Путь на Амальтею. Стажеры. Рассказы - [5]

Центром действия стал человек. Он уже не мог быть начинкой для скафандра. Отныне действие стало зависеть от морали, человечности и разума — или животной сути.

Герои Стругацких не решают научные проблемы, не выбирают, в сущности, даже между жизнью и смертью — только между правдой и ложью, долгом и отступничеством, честью и бесчестием.

Герой «Обитаемого острова» подставляет под выстрелы обнаженную грудь, живое тело, не прикрытое даже эфемерной броней одежды. Это символ: человечность выше жизни. В «Пикнике на обочине» герой совершает выбор между личным счастьем — богатством, благополучием, здоровьем своего ребенка — и счастьем всего человечества. «Счастье для всех, даром, и пусть никто не уйдет обиженный!» — это мечта самих Стругацких...

«Когда мне плохо, я работаю... Когда у меня неприятности, когда у меня хандра, когда мне скучно жить, я сажусь работать. Наверное, существуют другие рецепты, но я их не знаю». Это говорит персонаж повести «За миллиард лет до конца света», математик, которого под угрозой гибели понуждают бросить работу. Рядом с ним другие ученые, они сдаются, а этот сдаваться не собирается. Но обратите внимание: он объясняет свою стойкость, свой героизм, если угодно, не возвышенными соображениями, не жизненной позицией — пресловутым «на благо науки», — а своей потребностью в работе. Своей слабостью, в сущности: без работы ему не на что опереться...

Такая сила-слабость свойственна самим Стругацким. Они работяги, они сознают свою зависимость от работы и действительно считают творческий труд лекарством от всех болезней. Они очень давно поняли, что безделье опасно, а мир, населенный бездельниками, — сделаем фантастический ход — был бы отвратителен.

Это объясняет многое в их творчестве. Утопическая Земля, которую они нарисовали в своих книгах, строится вокруг работы, на ней живут творческие люди, для которых работа — именно потребность, естественная, как дыхание. Или наоборот — в стране, совсем не утопической, а достаточно мрачной и неприятной, вдруг появляется группа ученых, которые умирают, если их лишают чтения, важнейшей части интеллектуального труда. С работой и творчеством теснейшим образом связаны качества любимых Стругацкими персонажей: образованность, терпимость, доброжелательность — то, что называется интеллигентностью. И еще — внутренняя свобода и чувство собственного достоинства.

В книгах Стругацких редко-редко встретишь стихотворную цитату. Но вдруг — по контексту даже неожиданно — они приводят строчки из стихотворения Давида Самойлова о Пушкине: «Он умел бумагу марать под треск свечки! Ему было за что умирать у Черной Речки...»

Это символ их веры в будущее: надежда на творческих людей.

Свободный труд — избранный, любимый, спасительный. Эта тема проходит по всем произведениям Стругацких. Пусть ее не всегда видно сразу, так ведь несущую балку крыши тоже не видно... Вспомним повесть «Жук в муравейнике». Там разбирается одна из самых болезненных моральных проблем: есть ли на земле цель, оправдывающая убийство. Писатели ставят острейший мысленный эксперимент, помещая на одну чашу весов человеческую жизнь, на другую — благополучие всего человечества. И вот внутри этой книги, написанной, надо заметить, за восемь месяцев до нашего кровавого вторжения в Афганистан, скрыта крошечная — по сравнению с главной — проблемка, но герой-то погиб из-за нее..* Ему не дали заниматься любимой работой, и он взбунтовался против такого насилия над личностью.

Еще очень сильная, на мой взгляд, деталь: действие происходит в XXII веке, но бунтует не потомок наш, а предок, кроманьонец. Потребность в творчестве извечна, говорят нам Стругацкие, она родилась вместе с человеческим мозгом.

Они ничего не навязывают нам, читателям. Однажды братья сказали ( а может, повторили за кем-то, кто понял это раньше): «Литература не решает проблем, она их только ставит», и не просто так сказали — для красного словца, но непреклонно следуют этому правилу. Дело писателя — задать тему и разбудить воображение читателя, дальше он будет думать и чувствовать сам, выуживать ответы из второго, третьего, восьмого слоя книги.

Фантастические картины XXII или любого другого века в книгах Стругацких, детали этих выдуманных времен и мест —  скорчеры, пустышки, Комиссии по Контактам — не более чем декорации, на фоне которых разыгрывается подлинное действие: «Тот пикник, где пьют и плачут, любят и бросают...» Пускай не всем удается прорваться в глубинные слои, пускай многие читатели — те, для которых фантастический реквизит интересней социальных и моральных проблем, — с увлечением путешествуют по наружной части сферы. Дай им Бог, только бы читали, ведь и такая задача есть у фантастики: уберечь детей от вполне реальных подворотен.

Есть еще и сверхзадача: вовлечь людей, больших и маленьких, в прекрасную игру — или в дело — сотворчества, совместной с писателем выдумки. Игра эта спасительна для душевного здоровья — человек с неразвитым воображением чахнет. Когда таких людей слишком много, чахнут страны и гибнут цивилизации.

Бессмысленное дело — искать что-то главное в творчестве Стругацких. Они играют по собственным правилам; нам, как и героям их книг, предоставляется полная свобода выбора.