Извините, что мне не жаль - [97]

Она была на улице, сидела, прислонившись к стене, плакала и прижимала к себе колени. Неоновые огни бросали на ее кожу болезненный желто-зеленый свет. Я присела рядом с ней и приобняла ее за плечи. Она дрожала от холода, как и я.

– Тэнси, дорогая, что случилось? Он тебя ударил?

Она резко покачала головой.

– Вы поссорились?

Тэнси снова покачала головой, ее волосы разлетелись во все стороны. Я поискала в сумке бумажный платочек и протянула его ей. Я вытирала им помаду, но не думаю, что ее это беспокоило. Одного потрепанного платочка никогда бы не хватило для того, чтобы смыть поток слез, от которого по ее лицу текли реки туши.

Я прижала ее к себе, гладила и успокаивала ее, как маленькую, и ждала.

Вскоре она сделала глубокий, дрожащий вздох, посмотрела на меня и сказала:

– Он сказал, что любит меня.

Тогда она заплакала еще сильнее, а я гладила, успокаивала и продолжала ждать, потому что это уже были не слезы радости.

И не скоро, но всхлипывания Тэнси утихли. К тому времени мы обе дрожали от холода и цеплялись друг за друга не только ради утешения, но и чтобы согреться.

– Хочешь, вернемся туда? – спросила я. – Можно пойти в туалет и поговорить. Там тепло и никто тебя не увидит.

Она снова покачала головой:

– Я не могу туда вернуться.

– Хорошо. Останемся здесь. Ничего страшного.

В этом действительно ничего не было, и вскоре к нам вышел Ксандер с кучей бумажных платочков и нашими пальто. Я помогла Тэнси подняться, и мы оделись.

– Могу чем-нибудь помочь? Сигарета, такси, что-нибудь выпить? – спросил он.

Тэнси ответила:

– Хочу домой.

– Значит, «Убер», – сказал Ксандер, быстро щелкая по телефону, – приедет через десять минут, пишет, что спрос зашкаливает.

– Ага, и тарифы заодно. Извини, – сказала я.

Ксандер кивнул, смутился на секунду, а потом поцеловал меня, сказал, что позвонит, и вернулся назад.

Наконец за нами приехало такси, и мы с благодарностью забрались в его теплый салон с запахом ели.

Я взяла Тэнси за руку и сказала:

– Расскажешь мне, что случилось?

Она снова покачала головой, сморщилась и высморкалась. А потом ответила:

– Да.

Я подождала.

– Он сказал, что любит меня. И я…

Теперь я поняла, что она сейчас скажет.

– О, Тэнси. О, нет…

– Я сказала, что тоже люблю его. И что хочу, чтобы между нами не было никаких секретов. Я рассказала ему о… – она взглянула на водителя, который бесстрастно смотрел на дорогу, слушая «Мэджик Эф Эм», – ты знаешь.

– О, черт, – сказала я, – и он ужасно отреагировал?

Тэнси снова заплакала:

– Да, это было ужасно. Он сказал… сказал мне такие ужасные вещи, будто вдруг стал совсем другим человеком. Точнее, будто думал, что я была совсем другой. Обзывал меня так, как обзывали только… клиенты. Мне не нравилось, когда они так говорили, хотя этого можно было ожидать. Но услышать это от него…

Я сжала ее руку, внутри все просто перевернулось от чувства вины. Это я убедила ее рассказать все Ренцо. Я во всем виновата. И все же навсегда этого все равно не скроешь. Или скроешь?

– Я сказала, что прекратила все это и что, как только мы вернулись из Парижа, перестала выходить в интернет. Он сказал, что это неудивительно, потому что я нашла себе нового спонсора, и назвал меня продажной шлюхой.

– О боже, Тэнси. Как он мог?

Я отчаянно думала, что сказать и как ее утешить. Можно было сказать, что теперь она наконец-то узнала, кто он на самом деле, и ей очень повезло. Но нет, я в это не верила. Я верила, что тот, кем он был рядом с ней, это и был настоящий Ренцо – во всяком случае, с одной стороны. Добрый, искренний, влюбленный и даже немного ранимый. Я верила, что он ее любил – или хотя бы тот образ, который создал в своей голове из того, что она позволила ему узнать.

– И что хуже всего, Шарлотта, – сказала она, всхлипывая и снова начиная плакать, – хуже всего то, что он прав. Я охотилась за его деньгами. Он прав, называя меня так.

– Нет, конечно же, он не прав, – сказала я, – такие ужасные слова.

– Но это же правда. Ты знаешь, что это правда. Но потом я влюбилась в него. И все еще люблю его.

Остаток дороги мы провели в тишине. Когда мы приехали домой, Тэнси пошла наверх и сняла платье, а я заварила чай и отнесла его в ее комнату.

Я сказала:

– Отдохни немного. Посмотри, как почувствуешь себя утром.

– Знаешь, он ко мне вернется. Я что-нибудь придумаю, он увидит, что не прав.

– Что бы ни случилось, – сказала я, – все будет хорошо. Я знаю, что сейчас тебе очень больно, но все будет хорошо. Обещаю.

Я знала, что по большому счету была права. А еще, что мои слова показались ей такими же пустыми, как и мне.

Потом пошла на кухню и сидела там в темноте с чашкой чая, и писала Ксандеру. Он сказал, что скучает и хочет быть рядом. Я ответила, что чувствую то же самое, и несколько минут мы посылали друг другу множество поцелуев и глупых эмодзи, пока я не начала невольно хихикать от счастья. Но до того, как мы пожелали друг другу спокойной ночи, он сказал, что пытался говорить с Ренцо, но разговор зашел в тупик. Ренцо выпил полбутылки «Грей Гуз», а потом они с Павлом и Пирсом поехали… в «Газлайт».

Глава 25

Привет, и с возвращением в последний выпуск подкаста и романтического челленджа «Извините, что мне не жаль». Вы, наверное, спросите, почему последний? Что ж, с одной стороны, мне очень не хочется завершать мой маленький проект, который принес мне столько веселья. К тому же мне так нравилось быть с вами.