Извини, парень - [30]

О том, что мама его обожает, Леха не уставал повторять.

Странно, но Леха не спрашивал, куда и зачем они идут, но перед самым домом он вдруг спросил совершенно просто. - А ты, Николаич, голубой, что ли? На хазу меня волокешь? Мне что... Только дури дашь перед тем, я не сильно люблю это дело-то.

В.Н. превратился в соляной столб.

Ну что, действительно, может подумать пьяный мальчонка, которому "добрый дядя" дает на водку, угощает дорогими сигаретами и ещё - в довершение! - покупает красивую одежку и куда-то ведет.

ЧТО?!

Орать на Леху? Топать ногами? За что? Не за что. Ведь В.Н. даже не удосужился хоть чуточку просветить парнишку, о чем "базар", как у таких, как он, принято говорить.

Но сейчас времени нет просвещать, и В.Н., вообще, хотел бы, чтобы "просвещением "занялась Лина. Она - дипломат, женщина, красивая, престижного вида, то, что нужно. Однако подспудно он понимал, что Лехе понятнее и легче было бы говорить именно с ним, В.Н., вон, он его уже и "Николаичем" обзывает, а это значит - свой.

И В.Н. строго сказал. - Ты дурак, Леха. Стал бы я морочиться с тобой и шмотки покупать, очень нужно мне на тебя родные баксы тратить. Я тебя веду к одной даме, которая - запомни! - тоже не собирается с тобой интимы заводить (тут Леха самодовольно улыбнулся, дескать: мы знаем, что знаем!), да, да, именно так, и не улыбайся!

Они прошли во двор, и В.Н. оставил Леху на скамеечке, чтобы все же как-то предупредить Лину, какого он привел "клиента".

Лина сидела за столом и что-то с увлечением писала.

Ему она обрадовалась, улыбнулась, и у В.Н. как-то совсем отлегло От сердца. Ему ночью казалось, что после такого разговора их отношения изменятся, исчезнет та симпатия, которую, он надеялся, испытывали они друг к другу. - Ну что, где ваши находки? - весело спросила она. - Одна - уже здесь... - Обреченно ответил В.Н.. - Так в чем дело? Ведите! Или я не очень презентативно выгляжу? - кокетливо спросила она, зная, что зеленое шелковое длинное утреннее платье подчеркивает её глаза и волосы, проблескивающие вдруг тяжелой рыжиной.

В.Н. замялся. - Боюсь, что клиент несколько в горячительном состоянии... Вчера ему пришлось выпить. И, предупреждаю - он прост, как правда! Но, по-моему, чистый брильянт. Лепи, - что хочешь. - Вы так оправдываетесь и оправдываете, что мне не терпится посмотреть!

В.Н. тяжко вздохнул и вышел.

Леха подремывал на скамейке, и Владимиру Николаевичу пришлось его протрясти.

Тот сначала не понял, где он, и кто и зачем его трясет. Лицо его налилось агрессией и он пробормотал. - Ну ты, фраер, чего надо?!

Но тут же Леха вспомнил, что к чему, и пробормотал извинительно. Прости, Николаич, заспался...

Владимир Николаевич решил все сразу поставить на свои места. - Я тебе не "Николаич", не дворник при "Плетне", так что прошу запомнить: Владимир Николаевич.

Леха даже встал со скамейки и мотнул усердно головой: понял.

Они прошли в дом и вошли в зал.

Вдали, у окна, сидела Лина, на платье которой падали лучи солнца, не достигающие даже середины этой огромной темноватой комнаты, где предметы лишь угадывались по очертаниям.

И Леха заробел.

Если бы ещё выпить, то все было б нипочем, но хмель сошел, и начиналась тоска, и чуть-чуть потряхивать стало, - а в такое время он нервный и ему страшно.

Сейчас ему тоже стало страшно и ещё обидно на этого Николаича: ничего не сказал, куда, чего? Разве корефаны так поступают?

Глаза привыкли к полутьме, и только тогда Леха у окна разлядел бабу, ну, женщину, он понял, что это не баба, как сказал в натуре Николаич, тьфу-ты, Владимир Николаевич. - Здрасьте, - сказал Леха громко, чтобы ТА услышала.

ОНА ЕМУ НЕ ОТВЕТИЛА, А ПРИКАЗАЛА. - Подойдите сюда. Садитесь (сразу видно, интеллигенция, подумал с осуждением Леха, - не говорят нормальные люди - "садись", сидеть никому неохота - надо говорить: присаживайся... Чтобы не накликать).

Сам Леха не сидел, но очень хотел, чтоб другие так думали, даже татуировку себе на плече выколол: два крыла и подпись - не забуду!.

Леха подошел и сел напротив дамы (так он уже её про себя называл).

Она была немолодая, но красивая, шикарная и непонятная.

Он знавал всяких, с ним спала и генеральша там, в армии, когда слух об его успехах прошел среди гарнизонных дам. Она тоже была шикарная, пошикарнее этой - вся в золоте - и потелеснее, и помоложе, но простая, как все те женщины, к каким он привык с детства, - мамины подружки с фабрики.

Эта была совсем другая, и Леха опять заробел, однако глаза не опускал, а также её рассматривал, как и она его. - Вам Владимир Николаевич рассказывал о нашем деле? - спросила она его, и Леха промолчал, потому что не помнил, о чем они вчера на "Плетне" говорили.

Она продолжала. - Так вот, мы хотим, чтобы вы поработали у нас, вы ведь не работаете? - Это Лина сказала по наитию.

Он кивнул. - Деньги вам не лишние. У вас семья? - Мама... - прохрипел вдруг Леха.

Это "мама" примирило несколько Лину с дубоватым парнем, который почему-то так понравился В.Н. и она более внимательно присмотрелась к нему. ... Да, в нем что-то есть: подростковость, приятная улыбка, зубы, мощная и стройная фигура, все это есть, но - темен! Ничего, и такие нужны, вдруг подумала она, и маму свою, видимо, обожает... Пусть пока поживет здесь, и не надо его пускать в ремонт, сопьется. Пусть книжки читает, с нами беседует, Ирине помогает.