Изувеченный - [5]

Она оставила попытки поднять розу голыми руками. В ее садовой корзинке лежали щипцы. Нужно пойти, достать их и взять розу ими. А то на пальцах и так остались глубокие проколы. Ну и шипы у этих роз! Клер почувствовала себя уязвленной. Зачем так бережно растить цветы, о которые сам же поранишься! В то же время боль постепенно обращалась в какое-то приятное жжение в кончиках пальцев. Клер даже удивилась. Раньше боль ее пугала, но теперь… Теперь она даже ощутила облегчение от того, что чья-то кровь на шипах розы смешалась с ее собственной. Будто так уже было когда-то давным-давно. Будто это так приятно и волнующе – разделить чужую боль. Боль того, кого она даже не знает.

Прекрасное лицо, мельком увиденное вчера в толпе незадолго до страшного происшествия на улице, вновь мелькнуло в ее подсознании. Только теперь ее не обожгло. Она даже вспомнила, где видела нечто подобное. Конечно же, в церкви. Только там, на фресках, лица белокурых ангелов выражали одновременно и строгость, и страдание. Ей самой так и не удалось повторить в картинах это выражение. Как у художников древности получалось вдохнуть в те лица нечто неземное?! Ангелы, тщательно выписанные кистью на стенах церкви, одновременно внушали страх своим желанием всех покарать и в то же время источали странную муку абсолютно за всех, на кого смотрели своими грозными очами. И наказывать, и страдать… Выражение в полутонах. Клер хотела его повторить и не могла.

Не такая уж она хорошая художница, раз не может того, что могли мастера, жившие в старые мрачные эпохи. Она – человек будущего, но воссоздать старое ей не по силам.

Клер сама не понимала себя. Зачем кому-то подражать? Лучше заниматься фотографией и компьютерной графикой в картинах, чем возиться с кистями и красками. Но все равно ей почему-то больше нравилось последнее. Холсты, акварели, гуашь… Краски, подобные крови. Она представила, как на палитре смешиваются сразу миллионы самых разных алых тонов. Какое божественное и фантастическое видение! Кровь ее врагов – это подсказал разум. Такое дивное сочетание может рождать только она.

– Кровь наших врагов! – вдруг поправил услужливый голос, бархатистый тенор с едва заметной хрипотцой.

Клер в ужасе обернулась, но в доме никого не было. Только ее собственное испуганное отражение в зеркале со страхом оглядывалось на нее с дальней стены холла. Иногда даже собственное отражение может напугать. Особенно учитывая то, что холл утопал в полутьме. Нужно отдернуть тяжелые шторы, не пропускавшие солнечный свет. Клер так и сделала, и все же ей показалось, что в зеркале успела промелькнуть мрачная тень рядом с ее отражением.

Правда, все это больше походило на оптический обман или галлюцинацию. Наверняка долгое одиночество дурно влияло на разум и способствовало порождению разных пугающих фантазий. Клер было все равно. Чтобы хорошо работать, ей требовалось уединение. Надоедливые родственники и друзья только трепали бы ей нервы и отрывали от творчества. Близкие люди часто бывают крайне непонимающими, а работодатели требуют качества и быстрых сроков работы.

Клер знала, что одиночество – ее друг, а не враг. Необходимый для творчества партнер. Ей нравилась тишина пустого дома и полное отсутствие необходимости болтать с кем-то о мелочах, ходить к друзьям на обеды и ужины, поддерживать незатейливую беседу и справлять утомительные дни рождений.

Лучше всегда быть одной. Когда ты одна, двери открыты для вдохновения и для кого-то еще, кто прячется в темноте. Но скрывающихся во тьме она считала фантазией. Демонов не существует.

Клер не помнила, как давно уже не ходила в церковь. Это было из-за того, что в храм не пускали в джинсах и с непокрытой головой, но сегодня она решила нарушить все условия. Если бог есть, то ему все равно, во что одеты прихожане. Ведь главное – душа, а не внешний вид. И если внешняя оболочка и вправду соответствует душе, то Клер была столь же красива, как ангелы на фресках. Если даже не лучше.

Она обернулась на разросшиеся кусты роз, оплетавшие кованую изгородь вокруг ее дома. Колючие ветви были дополнительной защитой от грабителей. Вряд ли кто-то решился бы перелезть через них. Она купила этот дом и развела пышный розовый сад с обильными шипами специально для того, чтобы чувствовать себя в покое и безопасности. Никто не мог проникнуть сюда, не напоровшись на шипы.

Часто смотря в зеркало, Клер отмечала, что она сама похожа на розу с шипами. Красивая, но далеко не уступчивая. Попытаешься сорвать – исколешься до крови. В кармане она специально носила складной нож для самообороны. Такие обычно бывают только у парней, но она не сомневалась, что в случае опасности сможет отлично им воспользоваться.

Клер достала нож из кармана только для того, чтобы ощутить его вес в руке и холодок лезвия. Ее угнетало странное чувство: ей казалось, приближается нечто страшное. Может, такое ощущение возникло из-за мрачной атмосферы, которую создали вокруг дома слишком бурно разросшиеся розы. Еще немного, и они перестанут пропускать в окна дневной свет.

Клер сощурилась на яркое солнце. Она вспомнила, что сегодня Троица, и в церкви должно быть полно народа, но, к ее удивлению, прихожан оказалось мало. Они как раз принимали причастие. Клер успела лишь к концу службы. Странным образом никто не обратил внимания на ее вызывающий подростковый наряд: узкие джинсы и короткий топ, открывавший татуировку в виде розы на животе. Все вели себя так, будто Клер здесь и не было. Она не могла вспомнить, когда в последний раз прихожане в церкви проявляли такую вежливость. Должно быть, только в Средние века в Венеции, когда в церковь было позволено ходить даже куртизанкам, чтобы присматривать там будущих клиентов.