Изувеченный - [39]

Кто-то будто пел неподалеку, или это просто в кухне затачивали ножи и звуки лезвий, звенящих друг о друга, долетали сюда.

Корделии на ум пришли слова какой-то молитвы, оберегающей от несчастья, и неосознанно она прошептала их вслух. Одними лишь губами, но свечи в бра перед ней тут же потухли, будто кто-то их загасил. Черный дым пролетел у нее над головой, распространяя неприятный запах гари. Зеркало, темневшее на стене меж изысканных ламбрекенов, без света от бра начало казаться пустой черной дырой.

Корделия спряталась в неглубокой нише и смотрела, как Донатьен прошел мимо. Он действительно ее не заметил. Причиной тому погасшее бра. Или это слова молитвы, которые она нехотя прошептала, сбили его с пути? Корделия никогда не молилась попусту, потому что знала, что ее слова обладают удивительной силой. Любых молитвенных фраз, слетевших с ее губ, было достаточно для того, чтобы помочь кому-то хорошему или обезвредить кого-то плохого, чтобы благословить или погубить. Ее неосторожные слова могли привести как к благу, так и к трагедии, поэтому чаще всего она предпочитала молчать. Она никогда не молилась зря, если нет особой нужды или желания помогать другим.

Сейчас она допустила ошибку. Корделия вынырнула из ниши и побежала искать Донатьена. Но куда бежать? Коридор разветвлялся. Теперь уже всюду было почти темно, хотя другие бра не потухли.

Несколько минут Корделия блуждала в лабиринте огромного палаццо. Бархатная роскошь и позолота декора ничуть не отвлекали ее от дурных мыслей. Она будто заблудилась в роскошной ловушке, где все оформлено под дворец, но на самом деле это лишь богато отделанный дорогими материалами склеп. И отсюда не выходят живыми.

До Корделии донеслись звуки каких-то песнопений или молитв. Они доносились снизу, и она хотела спуститься туда, но потом ее привлекла другая комната, расположенная наверху. Оттуда долетали запахи экзотических цветов и растений. Издалека были видны застекленные лоджии и высокие окна. Очевидно, это висячий сад с балконами, увитыми бальзамином, или какая-то крытая галерея.

Корделия начала медленно подниматься туда. Шаг за шагом по спиральной лестнице. Она придерживалась рукой за стену, чтобы не оступиться и не упасть. Аромат цветов смешивался с запахами каких-то благовоний. Кажется, там внутри курился какой-то фимиам. Корделия представила себе мундштук с экзотическими парами или какой-то наркотик. У нее закружилась голова. Запахи смешивались. Цветы мирта, какие-то пряности, кровь… Корделия нахмурилась.

Она поднялась чуть выше. Ее атласные туфельки ступали почти бесшумно. Тот, кто был в помещении, не ощутил ее присутствия. Он склонялся над большим столом, уставленным самыми разными предметами. Корделия различила очертания серебряных табакерок, трутниц, несессеров с какими-то принадлежностями, довольно необычными на вид. И надо всем этим переплетались ампельные растения. Целый висячий благоухающий сад. Как в раю. Только этот рай был мрачным.

Белые фрезии и зеленые листья терялись на фоне густой темноты. Как быстро все же успело стемнеть. Еще недавно они с Донатьеном смотрели на закат, а теперь за окнами простиралась тьма. Корделия тронула пальцами большой напольный канделябр у входа и несказанно изумилась, когда ее пальцы скользнули по липкой свече. Она и не заметила, что свечи в лунках есть. Впрочем, ничего удивительного в этом и не было. Ведь свечи черные. Как мрак. Не странно, что они сливались с ним. А еще по ним текла какая-то влага. Корделия едва смогла оторвать свои пальцы от сколького воска. Он лип к коже. А ей вовсе не хотелось испачкаться.

Когда ее глаза привыкли к темноте, она сообразила, что канделябров и многосвечных шандалов в зале полно, только свечи в них везде черные. Если прямо сейчас взять лучину и их зажечь, то будет казаться, что огоньки парят в темноте.

Силуэт, склонившийся над столом, не сразу привлек ее внимание. Вначале Корделия рассмотрела руки в дорогих перстнях. Они усердно трудились над чем-то. Манжеты прикрывали лезвие ножа, но вот он блеснул и вонзился в живое существо, прижатое к столешнице. Оно пискнуло. Кажется, это была какая-то птица. Кончик ножа скользил по ее крыльям и внутренностям, и свечи вдруг начали поочередно вспыхивать. Ей только показалось или вместо расплавленного воска по ним засочилось что-то густое и красное, будто кровь?

Нужно уйти раньше, чем ее заметили. И даже раньше, чем она сама поймет, кто склоняется над столом. Но по тонким очертаниям скул и точеной фигуре она уже догадалась. Сейчас очередная свеча вспыхнет, осветив пшеничные локоны и лазурные глаза, выжидательно смотрящие на нее. Что, если в них промелькнет гнев? Что, если они тоже кровоточат? Что, если он осудит ее за подглядывание?

Корделия не знала, как именно вершат черную мессу, но все равно догадалась, что видит именно колдовской обряд, а не докторские опыты по вскрытию. И какому врачу нужно вскрывать крылья птицы. Это может быть любопытно не медику, а тому, кто сам когда-то потерял крылья.

Только Люцифера, оставшегося без них, может интересовать структура крыла, чтобы, скопировав ее, как-то сгладить собственное увечье. И может ли Люцифер считать себя неполноценным только потому, что у него больше нет крыльев? Как методично он резал птицу, будто хотел отнять у нее то, что сам потерял.