Изумрудный трон - [7]

Дети удивлённо кивнули.

3

Джаркат с сочным хрустом откусил кусок от жёлтой груши, а другой рукой извлек из мешка очередной свиток пергамента. Положив его на стол, задумчиво посмотрел перед собой в другой конец обеденного зала.

— Итак, со вчерашнего дня не вернулся никто из следопытов. Просить помощи у девоны глупо, поэтому пора прибегнуть к моей магии. Слово Поиска определит местоположение твоего отца. Для этого нужен какой-нибудь предмет, которого он касался, ну и, собственно, восемь кристаллов.

Гирем молча положил на стол прозрачные камни.

— Вот это мне нравится, — Джаркат отложил грушу в сторону, разгладил пергамент и аккуратно разложил на нём кристаллы, так, что они образовали собой окружность. — Фокус у нас есть. Давай предмет, которого касался дивайн.

Гирем протянул ему костяной гребень. Джаркат хмыкнул.

— Я представил, как он расчёсывается перед зеркалом.

— Дурное влияние дивайна Кархария, — усмехнулся Гирем.

— Они близко знакомы?

— Да, ещё до событий в Треаттисе. Потом они повздорили, разумеется.

— Не очень разумно ссорится с Теургом, — заметил историк и достал рефрактор.

На рукоятке щёлкнул предохранитель, и кристалл-фокусатор вспыхнул нежным охристым светом. Гирем прищурился.

Джаркат коснулся жезлом гребня и затем ткнул фокусатором в центр окружности, образованной кристаллами сциллитума. Свет вокруг него замигал, постепенно ускоряя темп. На пергаменте начали проступать чёрные линии, мало-помалу складываясь в план местности. Появился Герран, окрестные поля и река, а затем и лес. Неподалёку от его границ, но всё ещё в пределах, мерцала алая точка.

— Отец? — спросил Гирем.

Джаркат кивнул и протянул ему исчерченный пергамент.

— Спасибо. Я покажу его начальнику стражи.

— Покажи.

Когда Гирем побежал к выходу, держа в руке карту, губы историка насмешливо изогнулись. Он сгрёб ладонью кристаллы сциллитума и положил их в мешок.

4

Вручив карту мрачного вида артарианцу, Гирем спустился в подвальные помещения крепости, где находилась темница. Здесь пахло сырой землёй. Пламя факелов разгоняло тьму, играя бликами на пластинчатых доспехах солдат.

Возле темницы, в которую заключили Элли, стояло несколько арбалетчиков, держа наготове взведённое оружие, приставленное к зазорам в стене. В случае любого странного движения девоны они должны были спускать курки.

— Всё спокойно? — Гирем встал возле двери в камеру.

— Да, дивайн. Она замерла как ледяная глыба. Ни одного движения.

— Хорошо. Я сейчас войду. Стреляйте только в том случае, если я подам знак. И постарайтесь не зацепить меня, ладно?

— Хорошо.

Кивнув, юноша отпер дверь, вошёл в камеру и сел на колючую солому напротив Элли.

Спрашивать «ты как?» было глупо — женщина имела безразличный и усталый вид. Длинные светлые волосы спутались, на лбу красовался кровоподтёк — место, куда в горячке короткой рукопашной угодил жезл Джарката.

— С твоим ребёнком всё в порядке, — произнёс Гирем. — Хорошо, что вы позволили Хэку провести над ним обряд экзоркуции после родов.

— Спасибо, Гирем.

— Не нужно меня благодарить, — вскинулся тот.

«Сейчас размякать нельзя. Элли водила нас за нос десять лет. Эта женщина сама демон хитрости».

— Расскажи мне, как ты стала девоной.

И Элли рассказала всё. О том, как её мать по какой-то причине не сообщила служителям Триединой Церкви, что девочка может призывать чертей и вызывать потопы. О том, как прятала её, и о том, как обучала её травничеству, созданию ядов и лекарств.

— А что же демон?

— Он проявлял себя время от времени. К счастью, ничего серьёзного не случалось.

Гирем с сомнением посмотрел на женщину. С ним сейчас мог разговаривать сам демон, и, разумеется, бессовестно лгать.

— Потом я встретила Сиверта. Мне было его жалко, и мало-помалу я прониклась к нему симпатией. А потом и вовсе полюбила. Свою одержимость я не проявляла, так что соседи и ваша семья ничего не заподозрили. До недавнего времени….

Немного поколебавшись, Гирем задал самый важный вопрос.

— Может быть, тебя кто-то подставил?

Элли удивлённо посмотрела на него.

— Я не знаю. У нас не было врагов.

Гирем озадаченно провёл рукой по короткой бороде.

— Ты пытаешься меня оправдать? — Элли не шелохнулась. — Это… странно. Особенно учитывая то, что я сделала тогда…

«Она всё же решилась затронуть эту тему».

— Признаюсь честно, в глубине сердца я до сих пор не хочу прощать тебя за то, что ты тогда сделала…. Я понимаю, что это была случайность, но… это тяжело.

Элли спрятала лицо в бледных ладонях. Так они просидели несколько минут, в неловком молчании. Гирем вздохнул.

— Но в десять лет я помогал тебе пропалывать грядки катрейла, а год назад помогал Хэку и Сиверту принимать твои роды. Мне тяжело сходу поверить в твою вину, как бы я не старался убедить себя. Это непросто — с одной стороны желать твоей смерти, а с другой — знать, что ты, вероятно, её не заслуживаешь.

Элли слабо улыбнулась.

— В другой ситуации я была бы рада твоим словам. Но девонам пощады нет. Нас сжигали на протяжении многих столетий. Так будет и в этот раз. Крестьяне ещё не стоят с вилами под стенами Ректагеррана, требуя мою голову?

— Они бы стояли, если бы не мы с Джаркатом, — признался юноша. — И да, ты права — вне зависимости от твоей причастности к этим преступлениям, ты остаёшься Одержимой.