Изумрудный трон - [6]

— Я не могу использовать огонь, даже чтобы спасти дядю. Он просто не слушается меня.

— А что с Элли? Она может помочь?

Гирем поджал губу.

— Я не хочу с ней разговаривать.

— Боитесь, что беседа окончательно изменит ваше о ней представление?

«Наоборот, глупец. Хуже всего будет убедиться в её невиновности. Потому что если Элли невиновна, то неизбежная казнь не принесёт мне облегчения».

Он промолчал. Хэк, добрый малый, всё ещё оставался клириком. Догматы Церкви вбивались в голову последней деревенщине, что уж говорить о служителе Церкви.

— Вы должны позволить ей сказать последние слова. Может быть, они принесут облегчение.

Гирем посмотрел на Хэка и уловил понимающий взгляд.

— Думаешь, Элли может быть невиновной?

— Я не могу судить, дивайн. Но факт остаётся фактом — Элли признала свою вину и свою природу. Мы ничего не можем поделать. По закону девона должна быть казнена.

— Этой ночью мы застали Сиверта рядом с десятком трупов, спрятанных в погребе их старого дома. Что, если она его защищала?

— Но вы ведь не верите в то, что Сиверт убийца, равно как и в то, что он покрывал Элли все эти годы?

— Не хочу верить, Хэк. Он не мог так долго водить за нос всю нашу семью. Сиверт слишком старый и верный друг, что бы пасть так низко. Я не хочу верить.

— Протоург Серваст как-то сказал, что нехорошие поступки порой свершаются из добрых побуждений. Если Сиверт любил Элли, то мог хранить в секрете её тайну. И я вижу, к чему вы ведёте. Мол, они оба ни в чём не виноваты, а их подставила настоящая девона.

— Такое возможно. Мне до сих пор не даёт покоя Шейла. Именно она навела меня на старый дом Сиверта. Откуда она могла узнать о трупах? Это странно, демон меня забери.

— И то верно. Возможно, она вынюхивала эту историю уже давно? Вы ведь знаете эту каргу горничную — она постоянно суёт свой кривой нос в чужие дела. Даже в мои…

Гирем неожиданно встал с кровати и направился к двери.

— Я ещё зайду, Хэк. Если вдруг с дядей что-то произойдёт — ищи меня.

— Конечно, дивайн. Когда состоится казнь?

Лицо юноши окаменело.

— Перед ужином. Не опоздай.

Сдержанно кивнув девушке, которая все ещё лежала, закутавшись в простыни, Гирем вышел в коридор.

2

Через распахнутые ставни в его небольшую комнату тянулась утренняя прохлада. Единственное окно выходило на восток, где небо приобрело нежный персиковый оттенок. Гирем полюбовался рассветом, после чего не удержался и лёг на кровать, заложив руки за голову и скрестив ноги там, где ещё вчера находилась одна из деревянных спинок. В голове шумело, и сквозь этот фон прорывались воспоминания минувшей ночи, вставая перед мысленным взором яркими картинками.

Элли заперли в темнице, предварительно заковав в тяжёлые и прочные цепи. Узнав об этом, Сиверт закономерно пришёл в ярость. Досталось и солдатам, с которыми к нему пришёл Гирем, и кровати с сундуком. Крышка последнего съехала на бок, держась на одной петле. На полу была разбросана одежда, обувь, книги, листы бумаги, карандаши и дюжина кристаллов сциллитума. Оторванная спинка кровати валялась у её изножья.

Сознание призывно манило утонуть в мягких пучинах сна. Гирем потряс головой. Не время спать. Как бы ни хотелось завернуться в одеяло и повернуться спиной ко всему, он сейчас отвечает за отцовские земли, пока Рензам беззаботно охотится в окрестных лесах.

«Отец, боги видят, своими действиями ты питаешь несчастья».

Он слез с кровати и принялся собирать рассыпанные по полу кристаллы. Аккуратно сложив их в мешок, дотянулся до листов с рисунками. Наброски карандашом были его любимым занятием, когда требовалось отвлечься от насущных проблем.

С одного из листов смотрел Сиверт — выразительная лысина и надлом в выражении лица. Он так и не оправился от потери способности к рефрамантии.

С другого рисунка глядел отец — блестящие чёрные волосы завязаны в пучок на затылке, борода подстрижена, глаза хищно прищурены.

Были среди рисунков и портрет Элли, и детей Алана — Негала и Бедоса, и Хэка, и других обитателей крепости. Гирем бережно сложил все рисунки, положил их в мешок к кристаллам, и покинул комнату.

Двумя комнатами дальше по коридору открылась дверь. Из проёма осторожно высунулась белобрысая голова Негала.

— Дядя Гирем, что с нашим папой? Тётя Элли говорила, что он занят, но его не было дома уже два дня.

Следом из проёма выглянул русоволосый Бедос, требовательно и доверчиво посмотрев на юношу. Обоим мальчишкам было по девять лет, а их мать, Алексия, гостила у родственников в Сибельниле.

Гирем свёл брови над переносицей, соображая, что ответить. Отец бы внушительным голосом сказал, что им пора узнать горечь потери. Дядя — что они ещё успеют познать жизнь.

— Он немножко приболел, — сказал юноша, чувствуя лёгкое угрызение совести. — Когда он поправится, вы с ним увидитесь.

— Обязательно?

— Обязательно.

— А ты почитаешь нам вечером книжку? Вчера ты не читал.

Юноша слабо улыбнулся.

— Почитаю. А сейчас идите, гуляйте, только комнаты ни шагу, ладно? Дождитесь кого-нибудь из служанок.

— Ладно.

Гирем потрепал детей по голове, и собрался было идти дальше, как внезапно замер.

— Если вдруг придёт Шейла и позовёт гулять — прикажите ей позвать с собой Хэка. Если она откажется, то ведите себя хорошо. Понятно?